Доллар
США уже много раз хоронили, но он все еще жив. Накануне развала
Бреттон-Вудской валютной системы доля доллара в мировых валютных
резервах приближалась к 80% (1970г. – 77,2%; 1972 г. – 78,6%). Затем,
после перехода к Ямайской валютной системе, она постепенно снижалась и в
1995 году достигла минимальной отметки в 59,0%. На волне финансовой
глобализации позиции доллара вновь укрепились (в 1999-2001 гг. его доля
достигла 70-71%), но потом наметилось новое снижение удельного веса
доллара в валютных резервах мира - до отметки ниже 61% в 2014 году. Тем
не менее это больше, чем показатель 1995 года.
По данным Банка
международных расчетов, в апреле 2010 года доля доллара в операциях на
мировом валютном рынке была 84,9%, то в апреле 2013 года она возросла до
87. Для сравнения: доля евро за этот же период упала с 39,1 до 33,4%.
Диспропорция между позициями доллара в мировых финансах и позициями США в
мировой экономике бросается в глаза. Доля США в мировом ВВП сегодня
примерно 20%. Китай уже обошел США по объему ВВП (при расчете по
паритету покупательной способности валют), но доля юаня в операциях на
мировом валютном рынке составляла в апреле 2013 года всего 2,2%. Точных
данных о доле юаня в мировых валютных резервах нет, но экспертные оценки
показывают, что она не намного выше 1%.
Эти
диспропорции очень напоминают мировую экономическую панораму конца XIX -
начала ХХ вв. В те времена произошла перегруппировка лидеров мировой
экономики. На первое место по объему промышленной и сельскохозяйственной
продукции вышли Соединенные Штаты. По некоторым позициям на второе
место стала выдвигаться Германия. А Великобритания, которая на
протяжении большей части XIX в. имела статус «мировой мастерской»,
начала откатываться на третье место в мире. Вместе с тем британский фунт
стерлингов по-прежнему оставался мировой валютой, которая выполняла
функции резервного средства и средства международных расчетов. Вот
структура мировых резервов по видам валют накануне Первой мировой войны,
в 1913 году (%): фунт стерлингов – 47; французский франк – 30; немецкая
марка – 16; доллар США – 2; прочие валюты – 5 (Officer, Lawrence H.
Between the Dollar-Sterling Gold Points: Exchange Rates, Parity, and
Market Behavior. Cambridge: Cambridge University Press, 1996). Как
видим, доля доллара США была крайне незначительна. Диспропорция между
уровнем экономического развития США и позициями доллара в мировой
финансовой системе была примерно такой же, как сегодня диспропорция
между экономическим развитием Китая и позициями юаня.
Мировым
банкирам, сделавшим ставку на доллар, сто лет назад понадобилась мировая
война, чтобы доллар мог занять место под солнцем. На излете 1913 года
Конгресс США под сильным давлением со стороны «денежных мешков»
проголосовал за создание Федеральной резервной системы, которая
приступила в 1914 году к выпуску доллара как единой валюты США, а через
полгода началась мировая война. Война изменила соотношение сил ведущих
держав и их валют. В 1928 году распределение мировых валютных резервов
выглядело следующим образом (%): фунт стерлингов – 77; доллар США – 21;
французский франк – 2. (Officer, Lawrence H.). То есть фунт стерлингов,
несмотря на резкое экономическое ослабление Великобритании, не только не
ослабил свои позиции, но даже дополнительно укрепился. Доллар США
увеличил на порядок свой удельный вес по сравнению с 1913 годом и
уверенно занял второе место. Другие валюты-конкуренты сошли с дистанции.
Чтобы окончательно победить британский фунт, хозяевам ФРС пришлось
подготовить и провести еще одну мировую войну, после которой доллар был
приравнен к золоту и стал, по сути, единственной мировой валютой.
* * *
Формально
позиции доллара в мире в настоящее время очень неплохие, но главных
акционеров Федеральной резервной системы не может не смущать то, что
диспропорция между ВВП США и позициями доллара увеличивается. Доллар
становится все более неустойчивым. При желании несколько крупных стран
могут скоординировать свои усилия, объединить ресурсы, начать сброс
долларовых резервов и обвалить доллар. Однако сила хозяев ФРС в том, что
они всегда умели действовать с упреждением. Вот и сейчас есть много
признаков того, что они предпринимают практические шаги по защите
доллара и в первую очередь по подготовке большой войны. Причин для
развязывания такой войны у «хозяев денег» (владельцев печатного станка
ФРС) несколько.
1. Хозяевам печатного станка надо поддерживать
спрос и цену на свою продукцию. Добровольное «бегство за долларом» в
Европе закончилось более полувека назад. Рациональных экономических
стимулов приобретать доллары в мире не просматривается. Ведь долларовая
масса, сходящая с печатного станка ФРС, сегодня во много раз превышает
всё, что создается в экономике США. А золотые резервы США, хотя и самые
большие в мире (более 8000 т), покрывают лишь доли процента всей массы
«зелёных». Остаётся одно: навязывать всему миру «товар», производимый
Федеральным резервом, силой. Единственным обеспечением доллара сегодня
являются Вооруженные силы США, главная функция которых – обеспечивать
поддержание спроса на «зеленую бумагу». В США классический
военно-промышленный комплекс (ВПК) уже давно трансформировался в
военно-банковский комплекс (ВБК).
После развала Бреттон-Вудской
валютной системы на ее место пришла Ямайская валютная система, которая
является системой нефтедоллара, поскольку в 1970-е годы произошла
привязка доллара к черному золоту (нефть стала торговаться исключительно
за доллары). Нефть до сих пор остается фундаментом долларовой системы.
Хотя Америка сегодня уже почти не зависит от импорта нефти, но она
контролирует нефтедобывающие страны. Цель контроля – не допустить
перехода в торговле черным золотом на иные, чем доллар, валюты. Для
этого Вашингтон прибегает при необходимости к военным операциям в
регионах нефтедобычи. Прежде всего, на Ближнем и Среднем Востоке.
Муаммар Каддафи был свергнут и зверски убит только за то, что сначала в
расчетах за нефть перешел с долларов на евро, а затем планировал перейти
на золотой динар.
2. Когда курс доллара США начинает падать,
Америка включает все рычаги для укрепления слабеющего доллара (операции
по дестабилизации политической ситуации в разных частях мира;
гражданские и региональные войны). На этом фоне Америка, несмотря на ее
всё большую экономическую деградацию, превращается в искусственный
«остров стабильности». Капиталы из разных уголков мира начинают
устремляться в Америку, повышая курс «зеленой бумаги». Зачем Америке
нужен высокий курс доллара? Ответить несложно.
Во-первых, США
получают возможность дешевого импорта, обеспечивающего внутреннее
потребление. Печатный станок вкупе с завышенным курсом американской
денежной единицы – идеальное условие для существования
государства-паразита.
Во-вторых, с помощью дорогого доллара
Америка (вернее, хозяева ФРС) получает возможность скупать задешево по
всему миру природные ресурсы, предприятия, недвижимость, другие активы.
Сложившаяся долларовая система будет нужна хозяевам ФРС до тех пор, пока
весь мир не перейдет под их контроль.
3. «Хозяевам денег»
(главным акционерам ФРС) может потребоваться не только региональная, но и
глобальная дестабилизация, то есть мировая война. Такая дестабилизация
должна привести к взаимному уничтожению или, по крайней мере, ослаблению
всех потенциальных конкурентов Америки. Вашингтону (вернее,
Федеральному резерву) нужна исключительно моноцентрическая модель мира.
Без большой войны эту модель не выстроить. Мировая война позволит решить
многие экономические проблемы Америки, которые в ближайшее время грозят
стать для нее критическими.
Например, государственный долг США в
конце 2013 года уже составил 104,5%. А вот в Европе, которая уже
несколько лет переживает долговой кризис, этот показатель ниже. По
странам зоны евро в конце 2013 года он был равен 92,6%. Не менее острой
для Вашингтона является проблема внешнего долга. В августе 2014 года
относительный уровень этого долга достиг 107% ВВП. На обслуживание
долгов приходится тратить все большую часть доходов. Сегодня в расходах
бюджета США проценты по государственному долгу невелики (около 7%), но
ведь и процентные ставки в американской экономике в результате действия
программы количественных смягчений (КС) были чисто символическими.
Программа КС сворачивается, расходы на обслуживание государственного и
всех других долгов резко увеличатся. В этой ситуации правящие круги США
наверняка вспоминают историю столетней давности. Накануне Первой мировой
войны Америка занимала уже первое место в мире по промышленному
производству, но при этом имела гигантский внешний долг (прежде всего,
перед Великобританией). Первая мировая война кардинально изменила
ситуацию. США стали крупнейшим чистым международным кредитором. В то же
время их главные союзники по войне – Великобритания и Франция – стали
крупнейшими должниками Америки. По итогам Второй мировой войны Америка
сосредоточила 70% мировых запасов золота (без Советского Союза). Такое
усиление США и позволило легализовать позиции доллара как мировой валюты
(решения международной конференции в Бреттон-Вудсе в 1944 году).
В
том случае если США сумеют стать единственным бенефициаром третьей
мировой войны, проблема старых ее долгов отпадет сама собой. Вашингтон
сможет тогда в одностороннем порядке списывать со своего баланса долги
других стран, произвольно определяя, какие из стран несут «вину» за
войну. Денежные требования «виновных» стран к Америке аннулируются по
определению, именно так поступили страны Антанты по отношению к Германии
на Парижской мирной конференции 1919 года. Более того, Америка как
победитель сможет обложить «виновных» репарациями и контрибуциями.
Подобно тому, как это сделали страны Антанты на той же конференции в
Париже в 1919 году.
* * *
Третья мировая война будет
принципиально иной, нежели всё, что мир знал до сих пор. Она начнётся
без официального объявления. И хотя мы до конца ещё это не сознаём, но
такая война, скорее всего, уже началась. С использованием наемников
(частные военные компании), с опорой на пятую колонну внутри отдельных
стран, с активным применением технологий «майданов», подключением
подконтрольных Вашингтону СМИ, объявлением экономических санкций и т.д.
Эта необъявленная война ведется под флагом борьбы с терроризмом,
«радикальным исламизмом», «российской агрессией», нарушением прав
человека и т.д. и т.п.
В ходе такой необъявленной мировой войны
«хозяева денег» (акционеры ФРС) будут решать накопившиеся проблемы
доллара. Например, под флагом борьбы с терроризмом и «грязными деньгами»
США могут провести «денежную реформу». Суть ее проста. ФРС выпускает
новые доллары и организует их обмен на старую «зеленую массу». При этом
предъявители старых долларов должны представить надежные доказательства
законности их происхождения. Контрольные фильтры могут быть настолько
строгими, что львиная доля старых долларов не пройдёт «экзамен» и
превратится в мусор. Так будет снята проблема «долларового навеса»,
давящего на дядю Сэма. Однако для США и этот вариант не идеален -
одномоментное ограбление всего мира может подвигнуть другие страны на
использование в международных расчетах своих национальных валют,
создание региональных валют, полный отказ от доллара.
Поэтому в
третьей необъявленной мировой войне могут быть использованы и другие
экономические методы. Например, несмотря на то что «зеленая масса»
залила весь мир, покупательная способность доллара на товарных рынках
достаточно высока. Никакой угрозы гиперинфляции не просматривается. Всё
очень просто. Львиная доля всей продукции печатного станка уходит на
финансовые рынки. Однако есть 101 способ свернуть или даже полностью
ликвидировать эти самые финансовые рынки. Тогда вся «зеленая масса»
хлынет на товарные рынки. Возникнет гиперинфляция, сравнимая с той,
какую переживала Веймарская республика в начале 20-х годов ХХ века. В
лучшем случае от покупательной способности нынешнего доллара останется
1%. Катастрофа? Как посмотреть. Ведь в этом случае у держателей
триллионов долларов по всему миру на руках останется один мусор. Только у
Китая золотовалютные резервы уже превысили 4 триллиона долларов, причем
на «зеленую бумагу» приходится как минимум 1/3. После этого Америка
проводит денежную реформу и вводит новый полновесный доллар. Примерно
пять лет назад активно обсуждалась проблема возможного проведения такой
«денежной реформы», только на место нового доллара тогда прочили
денежную единицу под названием «амеро». Предполагалось, что это будет
единая валюта трех стран – США, Канады и Мексики. Вариант замены доллара
на «амеро» может еще быть реанимирован, но потребует очень серьезного
силового обеспечения со стороны Вашингтона.
В любом случае
рассчитывать на ослабление нестабильности в мире не приходится. Эта
нестабильность – проявление слабости доллара и агонии хозяев печатного
станка ФРС. Подобно раненому зверю они будут бороться до конца. Если еще
недавно говорили о том, что Вашингтон насаждает в мире «управляемый
хаос», то сейчас уже очевидно, что хаос становится неуправляемым.
Впрочем, и первые две мировые войны закончились не так, как планировали
начинавшие их банкиры.
У вашингтонских чиновников два способа избавляться от «неправильных»
публикаций в СМИ, рассказала бывший советник по национальной
безопасности Кондолиза Райс. Они могут заключить, что тот или иной
документ слишком важен для национальной безопасности, чтобы быть
опубликованным, или убедить журналиста, что тот всё неправильно понял.
Когда президентом США был Джордж Буш-младший, Белый дом призывал
журналистов воздерживаться от публикации спорных аспектов войны с
терроризмом, таких как существование секретной тюрьмы в Таиланде,
программа арестов и допросов ЦРУ, несанкционированная прослушка
телефонов и жилищ, отслеживание финансовых транзакций, пишет The New
York Times. Администрация Обамы убедила журналистов отложить раскрытие
информации о базе беспилотников в Саудовской Аравии; не
освещать название страны, где ударом с беспилотника был убит
американский журналист; умолчать о том, что американский дипломат,
арестованный в Пакистане, был агентом ЦРУ и что бизнесмен из США,
исчезнувший в Иране, также сотрудничал с американской разведкой.
Кондолиза Райс призналась, что лично вмешалась в работу газеты The
New York Times в начале 2003 года, когда занимала пост советника по
нацбезопасности. Комментируя судебный процесс над бывшим сотрудником ЦРУ
Джеффри Стёрлингом, госпожа Райс рассказала, что Белый дом убедил
газету не публиковать статью о секретной операции против ядерной
программы Ирана. «Об этой операции знали очень немногие, — сказала Райс.
— Это была одна из самых секретных операций под моим началом, когда я
была советником».
Джеймс Райзен, репортёр американского издания, раскрыл полученную от
Стёрлинга информацию об операции в книге «Государство войны», которая
вышла в 2006 году. В ней говорится, что ЦРУ в конце концов провалило
операцию. Это дало прокурорам основание утверждать, что утечка
информации, которой воспользовался Райзен, нанесла урон национальной
безопасности.
Джеффри Стёрлингу было предъявлено обвинение в передаче секретных
материалов журналисту Райзену. Записи телефонных разговоров и
электронная переписка свидетельствовали о том, что Стёрлинг и Райзен
были давними знакомыми, но Минюст США настаивал на том, что подсудимый
оказался всего лишь недовольным сотрудником, который «слил» информацию,
чтобы навредить агентству. Адвокаты, в свою очередь, отметили, что ЦРУ
прослушивало телефоны и читало письма всех своих сотрудников, прежде чем
обнаружить подозрительную деятельность Стёрлинга — разумеется, без
соответствующего решения суда.
После первой статьи Райзена об операции против Ирана с ним связался
спикер ЦРУ Уильям Харлоу, заявив, что «публикация не отвечает интересам
страны». После многочисленных телефонных разговоров с журналистом Харлоу
убедил его отложить публикацию материалов.
В операции принимал участие учёный-атомщик родом из России, который,
сотрудничая с ЦРУ, передавал иранцам схемы, где были изначально заложены
ошибки. По информации, которую получил Райзен, операция провалилась:
иранцы быстро обнаружили и устранили брак. Джордж Тенет, директор
разведывательного управления в то время, заявил Райзену и редактору
газеты Джилл Абрамсон, что это на самом деле не так. Кондолиза Райс,
призвав подумать о безопасности русского учёного и миллионов невинных,
которые могут погибнуть от иранского ядерного удара, уговорила их
отложить публикацию и уничтожить все документы и сведения об операции.
Статья так и не была издана. В 2006 году Райзен выпустил
книгу «Государство войны».
Райзен — двукратный лауреат Пулитцеровской премии. Одну из этих
наград он получил за освещение ситуации с несанкционированным
прослушиванием телефонных разговоров во время президентства Джорджа
Буша-младшего. Второй премии он был удостоен за репортажи о терактах 11
сентября. Райзена поддерживают многие организации по борьбе за свободу
прессы, а также большое количество известных журналистов.
Источник: russian.rt.com
Интервью
с генерал-майором Олегом Владимировичем Усатенко, заместителем
начальника Военной академии Ракетных войск стратегического назначения
имени Петра Великого
И. КОРОТЧЕНКО: Здравствуйте. Сегодня наш гость – генерал-майор Олег
Владимирович Усатенко, заместитель начальника Военной академии Ракетных
войск стратегического назначения имени Петра Великого по учебной и
научной работе. Олег Владимирович, рад Вас приветствовать.
О. УСАТЕНКО: Здравствуйте.
И. КОРОТЧЕНКО: Первый вопрос – что представляет собой сегодня академия? Какова её структура?
О. УСАТЕНКО: Военная академия Ракетных войск стратегического
назначения имени Петра Великого – это федеральное государственное
казённое военное образовательное учреждение высшего профессионального
образования Министерства обороны Российской Федерации. Основная
структура нашего ВУЗа представлена тремя факультетами. Это
командно-инженерный факультет, факультет специального вооружения и
информационно-ударных систем, а также факультет переподготовки и
повышения квалификации. Научно-исследовательский центр – филиал в городе
Серпухове Московской области, учебные базы расположены в городе
Балабаново Калужской области, и, конечно же, кафедры, службы лаборатории
и другие поздравления. В 2014 году в академии и её филиале завершили
обучение более тысячи выпускников по 15 специальностям подготовки, около
600 человек пополнили ряды офицеров Ракетных войск стратегического
назначения. По результатам экзаменов и защиты выпускных квалификационных
работ вышестоящие органы управления сделали вывод о достаточно высоком
качестве обучения в академии. Учитывая количество сложных специальных
технических систем, воплощённых в ракетно-ядерном оружии, подготовка
специалистов проводится более чем по 20 специальностям и специализациям
подготовки. Среди них применение и эксплуатация автоматизированных
систем специального назначения, проектирование и производство аппаратов,
химическая технология энергонасыщенных материалов и изделий, применение
и эксплуатация средств специального мониторинга, а также электроника,
автоматика установок, инфокоммуникационные технологии и системы
специальной связи и многие другие. В академии и её филиале готовят
специалистов с высшим образованием и со сроком обучения 5 и 5,5 лет. Это
что касается курсантов. Они проходят обучение по программам полной
военно-специальной подготовкеи в соответствии с государственными
федеральными образовательными стандартами высшего образования и
квалификационными требованиями.
И. КОРОТЧЕНКО: То есть, это те молодые люди, которые после получения
среднего образования после школы, условно говоря, или колледжа имеют
возможность напрямую поступить в академию.
О. УСАТЕНКО: Да, безусловно. Это как раз именно этот контингент
обучаемых. Кроме того, академия готовит офицеров для замещения воинских
должностей, подлежащих комплектованию офицерами с высшей военной
оперативно-тактической подготовкой. Подготовка научно-педагогических
кадров высшей квалификации осуществляется в ординатуре и докторантуре
для формирования научно-педагогических и должностей научного состава
нашего вуза. С этой целью в академии сформировано 6 диссертационных
советов по 17 специальностям подготовки. Профессиональная переподготовка
и повышение квалификации по дополнительным образовательным программам
проводится с целью получения офицерами дополнительных знаний в рамках
смежной или иной военно-учётной специальности.
И. КОРОТЧЕНКО: Речь идёт об офицерах из войск.
О. УСАТЕНКО: Это офицеры из войск. Кроме того, мы занимаемся не
только ими, но и переподготовкой увольняемых военнослужащих по одной из
гражданских специальностей. Мы одними из первых начали такую подготовку и
фактически с 2009 года подготовили более чем 3,5 тысячи таких
военнослужащих. Причём, эта переподготовка проводится не только на базе
академии и филиала. Мы выезжаем группой преподавателей в региональные
центры на Дальнем Востоке, в Ростове-на-Дону, в Севастополе. Особо
подчеркну, что в Ракетных войсках стратегического назначения сложилась
стройная образовательная система, имеющая двойственную направленность
подготовки выпускников вузов, с одной стороны, специалистов-ракетчиков, с
другой стороны, командиров-управленцев. Данная система предусматривает
наличие действенной связи заказчика с вузом. Это позволяет обеспечить
непосредственное участие заказчика в подготовке офицерских кадров в
решении вопросов, связанных с обучением и воспитанием офицеров,
совершенствованием учебно-материальной базы, а также повышением
ответственности за качество подготовки наших специалистов.
И. КОРОТЧЕНКО: А что изменилось в системе подготовки офицерских кадров для РВСН за последние два-три года?
О. УСАТЕНКО: С 1 сентября 2013 года академия перешла на двухгодичный
срок обучения офицеров по новым программам. Впервые слушатели проходят
обучение по программам подготовки магистра, серьёзно обновлена система
военного образования, в том числе организация и содержание обучения.
Теперь они основаны на новых федеральных государственных стандартах и
квалификационных требованиях. Для подготовки научно-педагогических
кадров утверждается перспективная тематика кандидатских и докторских
диссертаций. Её основу составляют приоритетные аспекты развития форм и
способов вооружённой борьбы, совершенствование вооружений и военной
техники. Кроме того, оптимизирована система военно-учебных заведений в
ракетных войсках стратегического назначения. На базе филиала академии,
который расположен в Серпухове, осуществляется подготовка офицеров на
все типы боевых ракетных комплексов, находящихся на вооружении ракетных
войск.
И. КОРОТЧЕНКО: В том числе на подвижные грунтово-ракетные комплексы?
О. УСАТЕНКО: Да. Расширена подготовка сержантского состава со сроком
обучения 2 года 10 месяцев по программам среднего и профессионального
образования, где для прохождения службы на должностях, связанных с
эксплуатацией сложного вооружения и военной техники Ракетных войск
стратегического назначения. Кроме того, стали более регулярными и
значительно упростились выезды в войска преподавателей для проведения
научных исследований, также практик и стажировок.
И. КОРОТЧЕНКО: Теперь по истории академии в целом, её достижениях, преподавателях, выпускниках.
О. УСАТЕНКО: На всех этапах своей истории академия представляла собой
крупный образовательный научный комплекс. С учётом этого заслуги
академии определяются её вкладом в отечественную систему высшего
образования и национальной культуры, военной науки, техники, технологии,
в обеспечении военной безопасности нашего государства. Наша академия по
праву считается одной из основоположниц высшего военного и технического
образования в России. Академия оказала действенную помощь в становлении
и развитии около 20 высших и средних военных училищ, 5 военных кафедр
ведущих вузов страны. В становлении технических наук и высшего
технического образования в России важную роль сыграли выдающиеся
представители научно-педагогических школ академии. Это химики Шишков и
Ипатьев, металлурги Лавров, Чернов, технологи Гадолин и Челюскин,
математики и механики Лавров, братья Чебышевы, Кипичневы, Гельвих,
Лаврентьев, Липунов и многие другие. Ведущими военными теоретиками
страны стали преподаватели академии Медем, Вессель, Драгомиров, Лейер,
Кюи, Михневич, Свечин.
И. КОРОТЧЕНКО: Тут надо пояснить, что академия имела ещё и
досоветскую историю. Поэтому те имена, которые мы слышим, в ряде случае
выдающиеся и теоретики и практики военного дела, это в том числе и
императорская армия.
О. УСАТЕНКО: Да, мы свою историю ведём с 1820 года. Всемирную
известность получили региональные эффективные системы вооружений,
созданных на базе работ наших питомцев. Это стреляная трёхдюймовая
пушка, осадные крепостные орудия Семёнова, артиллерийские системы
Грабина, тяжёлые танки и самоходные артиллерийские установки Котина,
магазин винтовки Мосина, стрелковые автоматы Фёдорова и многие другие
известные всему миру имена. Одним из основоположников отечественной
кибернетики по праву считается выпускник академии Анатолий Иванович
Китов. На протяжении всей истории в академии особое внимание занимало
реактивное вооружение. Первым управляющим артиллерийским училищем был
генерал-майор Александр Дмитриевич Засядко. Был первым конструктором
отечественных боевых ракет. В период с 1931-1939 годов высшим
государственным партийным руководством СССР активно обсуждались и
реализовывались вопросы реорганизации и перевооружения Красной армии.
Принятые решения во многом касались систем высших военных учебных
заведений. Форсированное по времени перевооружение на то время
рабоче-крестьянской красной армии требовало максимально плотного
сотрудничества армии и научно-исследовательских учреждений. Для
размещения академии было выбрано в Москве здание Дворца труда, бывшего
Московского воспитательного императорского дома, где мы с 1938 года и
находимся. В то время основное здание и различные дворовые постройки
занимали около 82 учреждений профсоюзов, издательства, редакции,
типографии. На вселение отводилось всего 14 суток, на проведение
ремонтно-восстановительных работ – 2 месяца, на вселение и обустройство –
ещё один месяц.
И. КОРОТЧЕНКО: То есть, сроки были достаточно сжатые.
О. УСАТЕНКО: Фактически около 4 месяцев на всю передислокацию вуза из
Петербурга в Москву. Пассажирскими товарными поездами были перевезены
из Ленинграда техника, библиотека, документация. Учебный процесс был
организован в строго установленные сроки. 76 лет с двухгодичным
перерывом на время эвакуации академии в город Самарканд во время Великой
Отечественной войны наша академия работает в столь знаменитом
историческом здании Москвы, которое занесено в реестр мировых
памятников зодчества и архитектуры ЮНЕСКО ООН и осуществляет подготовку
офицерских кадров. Реактивные снаряды и ракеты, внутренняя и внешняя
баллистика, горячие смеси, приборы управления реактивными снарядами
всегда находились в поле зрения научных интересов академии.
Непосредственно готовить для ракетного дела академия начала ещё в годы
Второй мировой войны. В 1943 году в академии по инициативе учёных
Васильева, Гравы, Шапиро и Третьякова организуется фундаментальная
подготовка инженерных кадров по ракетной технике. А в августе 1944 года
создаётся кафедра вооружения гвардейских миномётных частей, открываются
специальности по ракетному вооружению. Фактически осенью 1945 года в
академии создаётся первый в стране факультет ракетного вооружения.
Начинается подготовка профессиональная ракетчиков. 31 декабря 1959 года
академия была включена в состав нового вида вооруженных сил Ракетных
войск стратегического назначения и фактически с этой даты мы в строю
ракетчиков готовим высоко квалицированные офицерские кадры. В то время
стали развиваться новые направления в совершенствовании конструкций и
проектировании новых систем ракетных двигателей, систем управлениям
ракет, боеприпасов, взрывчатых веществ, порохов и средств
пиро-автоматики, а также технологических и технических систем теории
полёта ракет и космических аппаратов, электронно-вычислительной техники,
информатики, специальной радиотехники, механики, производства и ремонта
ракетного вооружения. На протяжении всей истории наш вуз неоднократно
менял своё наименование и предназначение. Самые известные из них – это
военно-техническая академия РККА имени Дзержинского, Артиллерийская
академия имени Дзержинского, Военная академия имени Дзержинского. Указом
президента России от 25 августа 1997 года академия носит наше
теперешнее наименование – Военная академия Ракетных войск
стратегического назначения имени Петра Великого.
И. КОРОТЧЕНКО: По поводу научного потенциала и профессорско-преподавательского состава как мы могли бы охарактеризовать?
О. УСАТЕНКО: Сегодня нам удалось сохранить базовые кафедры,
квалицированный кадровый научный потенциал, и что особенно важно
сформированные в академии на протяжении десятилетий научные школы. Их в
академии с учётом филиала более 30. Спектр направлений деятельности
перекрывает всю профильную для вуза научно-проблемную тематику от
создания и эксплуатации ракетного вооружения применения космических
средств до профессионального военного образования и управления
повседневной деятельностью войск. Сегодня в академии трудятся 35
академиков и членов-корреспондентов международных национальных академий,
6 лауреатов государственных премий, 119 докторов наук и профессоров,
460 кандидатов наук и доцентов, 22 заслуженных деятеля науки Российской
Федерации, 31 почётный работник высшего профессионального образования.
Средний возраст преподавательского состава – чуть более 45 лет. Более 50
из них имеют преподавательский стаж более 10 лет. Среди основных
критериев отбора преподавательского состава это, прежде всего, возраст,
образование, опыт службы в войсках, качество выполнения должностных
обязанностей, профессиональные знания и практические навыки,
организаторские способности и педагогические качества, состояние
здоровья, склонность к научной либо преподавательской деятельности, а
также уровень личной дисциплинированности. Ежегодно мы получаем до 25
патентов на изобретения и внедряем до 70 рационализаторских предложений.
Научные разработки академии постоянно удостаиваются премий и медалей по
итогам выставок и конкурсов, в том числе международных, что в свою
очередь позволяет на высоком уровне решать задачи по подготовке
офицерских кадров. Особо отмечу, что в последнее время
профессорско-преподавательский состав хорошо мотивирован. Это и дорожная
карта, присвоение воинского звания на одну ступень выше занимаемой
должности, система иных выплат в соответствии с нормативными актами
Министерства обороны. Кроме того, сейчас рассматривается законопроект,
который предусматривает возможность присвоения воинского звания на одну
ступень выше воинского звания предусмотренного штатом для занимаемой
воинской должности, для научных работников, которые имеют либо ученую
степень, либо ученое звание. Активно участвуют в рационализаторской и
изобретательской работе не только преподавательский состав, но и
слушатели, и курсанты академии. Военно-научная работа курсантов
организуется непосредственно на кафедрах и в научных подразделениях, для
чего при них в порядке, определённом уставом академии, создаются
военно-научные кружки. Их в академии более 20. Членом такого кружка на
основании личного заявления может стать любой обучаемый, успешно
освоивший учебную программу и изъявивший желание участвовать в
военно-научной работе. Слушатели и курсанты, добившиеся высоких
результатов, поощряются в соответствии с дисциплинарным уставом
вооруженных сил. Их активное участие в творческой деятельности
отмечается в служебных характеристиках, а работы лауреаты конкурсов на
лучшую научную работу могут быть приняты в качестве рефератов при
поступлении опять же в ординатуру вуза. Члены военно-научных кружков в
текущем году участвовали в разработке более 40 научных результатов в
рамках научно-исследовательских работ. По итогам конкурса на лучшие
научные работы, выполненные слушателями и курсантами, поощрены денежными
премиями для поддержки талантливой молодёжи грамотами Министерства
обороны. Буквально на днях состоялось награждение сотрудников академии
премией стипендии благотворительного фонда поддержки социальных программ
АФД Капитал. Мы активно сотрудничаем и с другими фондами. То, что мы
находимся в Москве, даёт нам большие преимущества. Это даёт нам
уникальную возможность взаимовыгодного сотрудничества, в том числе в
плане обмена опытом и специалистами с ведущими гражданскими вузами нашей
страны. Среди них такие образовательные организации, как Московский
государственный университет имени Ломоносова, Московский государственный
технический университет имени Баумана, национально-исследовательский
ядерный университет МИФИ, Московский физико-технологический институт,
государственный университет МФТИ, Московский авиационный институт, он же
национальный исследовательский университет и многие другие. То же самое
относится и к профильным учреждениям РАН, ведущим предприятиям
ракетно-космической кооперации и научной деятельности академии. Очень
важно и то, что в образовательной деятельности мы реально можем
использовать инфраструктуру центральных органов управления Ракетных
войск стратегического назначения, национального центра обороны РФ. Это
особенно полезно для качественной подготовки офицеров различных
войсковых звеньев. Во многом уникальный опыт наших военных специалистов
часто оказывается возможным применять в сфере культурно-исторического
наследия России. Так, например, на многих исторических памятниках и
сооружениях в городе Москве наши сотрудники проводили как
диагностические, так и реставрационные работы.
И. КОРОТЧЕНКО: Во многом представление обывателей, граждан
относительно боевого дежурства, связанного с так называемой красной
кнопкой, когда офицер, получив соответствующий сигнал боевого управления
и подтвердив его, нажимают эту самую пресловутую красную кнопку.
Скажите, у нас готовы офицеры выполнить боевой приказ? Готовится ли
соответствующая подготовка с точки зрения способности принимать решения в
сложной обстановке, умение ориентироваться и, безусловно, есть ли тот
профессионализм, который позволяет выполнить основную миссию, которую
несёт стратегический ракетчик на боевом дежурстве?
О. УСАТЕНКО: Безусловно. Анализ службы выпускников на офицерских
должностях показывает, что 95% первичных офицерских должностей являются
инженерными. Молодые офицеры несут боевое дежурство на пунктах
управления ракетных полков дивизии, а также непосредственно участвую в
регламентированном техническом обслуживании боевых ракетных комплексов.
Дело в том, что особенности службы в Ракетных войсках стратегического
назначения таковы, что для нас очень важно, чтобы офицер мог выполнить
главную задачу – подготовить и провести пуск ракет в любых условиях
обстановки. Достаточно сказать, что после окончания академии подавляющее
большинство выпускников в установленные сроки сдают зачёт на допуск к
несению боевого дежурства и успешно выполняют возложенную на них
обязанность по облуживанию и дислокации ракетного вооружения. Готовность
к принятию решений должна быть сформирована в специализированной
образовательной среде, которая обеспечивает неоднократное нахождение
слушателя или курсанта в смоделированных ситуациях. В академии получили
широкое распространение интерактивные устройства отображения информации в
ходе подготовки и проведения учебных занятий с использований активных
методов обучения. Современные тренажерные системы с высокими
требованиями к динамике и адекватности интерьера, обеспечивающие
групповую тренировку, а также лабораторные стенды с использованием новых
информационных технологий и лабораторные виртуальные комплексы. Сегодня
вуз во всех отношениях должен опережать войска. Роль новейшей техники,
состоящих сегодня на вооружении Ракетных войск стратегического
назначения в решении глобальных стратегических задач, обеспечении
обороны страны, возрастает многократно. Поэтому служба в войсках
стратегического назначения определяет повышенные требования к личному
составу и, прежде всего, к офицерам, которые обслуживают и готовят
сложнейшую технику к боевому применению, несут боевое дежурство,
командуют подразделениями. В рамках деятельности Министерства обороны
реализованы программы развития до 2020 года. Такие программы существуют в
академии. Их реализация, в конечном итоге, позволит привести в порядок
как инфраструктуру и фонды академии, осуществить наращивание полевой
полигонной, учебно-лабораторной и непосредственно тренажёрной базы. Так,
в соответствии с планом поставок в академию и филиал в 2015 году будет
размещено боле 50 комплектов учебно-тренировочных средств для обучения
на ракетных комплексах последнего поколения как стационарного, так и
мобильного базирования.
И. КОРОТЧЕНКО: У нас ведь сейчас начались серийные поставки новых
ракетных комплексов, известных РС-24 ЯРС шахтного и мобильного
базирования. В этой связи как реализуется программа по модернизации
существующей учено-материальной базы, связанной как с перевооружением
РВСН и новыми требованиями в обеспечении образовательного процесса?
О. УСАТЕНКО: Как я уже говорил, у нас приняты программы развития
учебно-материальной базы. В связи с этим мы сейчас размещаем новые
учебно-тренировочные средства, которые как раз и предназначены для
обучения на новые перспективные комплексы стратегического назначения.
И. КОРОТЧЕНКО: А каким образом осуществляется практика в войсках?
Речь идёт, в первую очередь, о войсковой и учебной практике курсантов
академии?
О. УСАТЕНКО: Учебная практика проводится на первом курсе в
структурных подразделениях, как академии, так и филиала. Цель практики –
приобретение и совершенствование полученных знаний и навыков.
Эксплуатационная практика проводится, как правило, на 4 курсе и уже на
предприятиях промышленности и в воинских частях. На ней изучаются
технологические процессы производства, вооружения военной техники. Здесь
курсанты знакомятся с ракетными комплексами, обслуживающими их
агрегатами, технологическим оборудованием, на котором предстоит
выполнять задачи по несению боевого дежурства после непосредственно
окончания обучения в вузе. Войсковая стажировка организуется на пятом
выпускном курсе в целях приобретения курсантами опыта и
совершенствования практических навыков, выполнения обязанностей по
должностному предназначению. Здесь они на практике закрепляют полученные
знания, навыки и умения в ходе самостоятельного исполнения должностных
обязанностей в воинских частях на первичных офицерских должностях в
соответствии с тем профилем, который они получили в академии. Фактически
завершается войсковая стажировка принятием зачётов на право
самостоятельной работы, а также аттестация по военно-специальной
подготовке.
И. КОРОТЧЕНКО: Сегодня требования к поступающим в вузы Министерства
обороны серьёзно подросли. Разумеется, академия РВСН не является
исключением. В целом, как бы Вы могли охарактеризовать те требования,
которые предъявляются к абитуриентам, что надо сделать для того, чтобы
поступить в академию и успешно её закончить? Разумеется, вопросы
социальной защиты, тех курсантов, которые проходят обучение. Как они
защищены социально? Какие у них есть права в этом плане?
О. УСАТЕНКО: В текущем году в академию, включая филиал в городе
Серпухове, поступило более тысячи человек, среди них 7 человек из
Крымского федерального округа. Вступительные испытания как в прошлом
году, так и в этом, состоят из оценки уровня общеобразовательной
подготовки по результатам ЕГЭ по трём предметам – математика, физика и
русский язык – и оценки уровня физической подготовленности кандидатов.
Три упражнения – бег на 100 метров и 3 километра и подтягивание на
перекладине. Причём, в этом году более 20% кандидатов не смогли пройти
профессиональный отбор, включающий в себя определение годности к
поступлению в академии по состоянию здоровья и профессиональную
пригодность на основе социально-психологического изучения,
психологического и психофизиологического обследования. В Ракетных
войсках стратегического назначения в рамках подготовки к набору в вузы в
текущем году разработана масштабная программа профессиональной
ориентации. В консультационном пункте академии, которые расположен по
адресу Москва, Китайгородский проезд, д 9, станция метро Китай-город,
действует горячая телефонная линия, которая функционирует уже с сентября
2014 года. На нее поступило более 2000 звонков. Обратившись к адресам
электронной почты, которые размещены на сайте Министерства обороны в
разделе «Образование» будущие абитуриенты могут получить исчерпывающие
ответы на все интересующие их вопросы. В том числе и по правилам приема в
учебные заведения с определённым перечнем специальностей, а также
баллом ЕГЭ, необходимым для поступления в академию в 2015 году. В рамках
изменившейся концепции профессиональной ориентации в академии сегодня в
два раза увеличилось количество дней открытых дверей. Очередной день
состоится 20 декабря в 11 часов. Пользуясь возможностью эфира, предлагаю
всем желающим посетить академию и ознакомиться с размещением
военнослужащих, питанием, программами обучения.
И. КОРОТЧЕНКО: Самое главное, чтобы иностранные военные атташе туда
не попали, а так я думаю, для москвичей сегодня с учетом того, что
служба в вооруженных силах, офицерская карьера представляется достаточно
престижной, государство уделяет огромное внимание вопросам
материально-технического обеспечения, повышения статуса военнослужащего,
офицеров, в том числе финансово, безусловно, интерес, я думаю, будет
очень большой. В социальных сетях распространяется чёрный юмор, где
агитируют служить в РВСН. Хочешь попасть в Америку, поступай на службу в
РВСН. Поэтому войска пользуются популярностью, и очень серьёзно сегодня
происходит перевооружение. Но в то же время очень много зависит от
ученых, от научных школ. Сегодня над чем работают ваши ученые, те
научные школы, которые десятилетиями сложились, совершенствуются в
структуре академии РВСН?
О. УСАТЕНКО: Сегодня в академии с учетом филиала работает более 30
научных школ. Сегодня мы активно участвует в разработке стратегических
разделов государственной программы вооружения, тактико-технических
требований по всем системам ядерного и ракетного вооружения, программам
их испытаний системами эксплуатации, в том числе по всем последним
образцам. Можно сказать, что мы находимся на острие проблем обоснования и
выбора основных направлений развития и поддержания высокой боевой
готовности самых мощных в истории ракетно-ядерных вооружений. 2014 год –
это юбилейный год для Ракетных войск стратегического назначения. Нам 55
лет. Следующий год, 2015 год – это 195-ая годовщина со дня образования
академии. Мы активно идём к этим датам. Верховный главнокомандующий,
президент Российской Федерации и министр обороны поставили масштабные
задачи по модернизации вооруженных сил. Без современной армии
государство не может развиваться эффективно и чувствовать себя
независимым, самостоятельным и суверенным. Здесь наша главная задача –
это подготовка офицеров, способных работать на самой современной
технике, быть готовым к её применению. Подготовка кадров – это
фундамент, на котором развиваются Ракетные войска стратегического
назначения. Мы будем совершенствовать всё то, что было достигнуто до сих
пор, будет идти вперёд. Наши выпускники всегда готовы решать самые
сложные задачи. Для этого мы сейчас уже запускаем самые эффективные
образовательные программы, постоянно анализируем какие выпускники служат
в войсках, какие знания и навыки они получают в академии, как они их
применяют, какие остаются из этих знаний невостребованными. Для того,
чтобы сделать выводы потом в системе подготовки и прирастить уровень
обученности, на этой основе нам нужно решать оперативно такие задачи,
как корректировка учебных планов, совершенствовать обучающие технологии,
внедрять в учебный процесс всё новое, что есть в нашей стране и за
рубежом, учитывать в подготовке вероятные изменения в характере
вооруженной борьбы. Ракетчик – это профессия мужественных и смелых
пытливых и любознательных, настойчивых и трудолюбивых людей. Это те, кто
считает армейскую службу неотъемлемой частью своей жизни. Долг, честь и
желание служить отечеству – самые важные факторы, определяющие
настоящего офицера Ракетных войск стратегического назначения.
И. КОРОТЧЕНКО: Хотел задать вопрос по поводу Балабаново. Был я на
этом объекте в своё время по приглашению тогда ещё главкома РВСН, и,
безусловно, очень большое впечатление производят выставленные в
натуральную величину макеты межконтинентальных баллистических ракет, в
том числе можно посмотреть их устройство, сделаны соответствующие
разрезы. Нельзя ли поподробнее рассказать как используется Балабаново с
точки зрения подготовки офицеров курсантов.
О. УСАТЕНКО: В Балабаново расположен наш учебный центр. Уникальность
материально-учебной базы, которая там представлена, заключается в том,
что это не совсем макеты изделия. Это изделия, которые были в какой-то
степени сняты с вооружения и там размещены в натуральную величину. Это
реальные образцы ракетно-ядерного оружия. Эта уникальность образцов как
раз и позволяет нам использовать их в учебном процессе. Причем мы их
используем как для подготовки курсантов с полной военно-специальной
подготовкой, так и офицеров с высшей военной оперативно-технической
подготовкой.
И. КОРОТЧЕНКО: Я хотел бы ещё раз вернуться к проблеме курсантов,
потому что для очень многих молодых людей, которые будут в следующем
году заканчивать среднюю школу, профессия офицера представляется весьма
привлекательной и в частности профессия офицера-ракетчика. Но в то же
время очень много вопросов по поводу курсантов, сколько учатся, какова
социальная защищенность, можно было бы подробнее акцентировать внимание
радиослушателей именно на этом вопросе.
О. УСАТЕНКО: Говоря о социальной защищенности, интересуют вопросы как
материального, так и морального стимулирования. Если говорить о
материальном стимулировании, то ежемесячное денежное довольствие
курсантов на 1 и 2 курсе составляет около 2 тысяч рублей.
И. КОРОТЧЕНКО: Но при этом нужно сказать, что они находятся на полном государственном обеспечении.
О. УСАТЕНКО: Да, именно так.
И. КОРОТЧЕНКО: Питание, проживание, форма, все обеспечение идет за счет Министерства обороны.
О. УСАТЕНКО: А на 3-5 курсе, после заключения контракта денежное
довольствие увеличивается практически в 6 раз. Составляет порядка 12
тысяч рублей. При этом ежемесячная премия для успевающих на отлично
составляет около 5 тысяч рублей. Материальная помощь при убытии в отпуск
7 тысяч. Курсантам оплачивается 25% от стоимости путевки в
санаторно-курортные учреждения Министерства обороны. Кроме того,
курсанты, сдавшие квалификационные нормативы по физической подготовке,
также имеют дополнительные выплаты. В целом, за год курсанты, успевающие
на хорошо и отлично, сдающие квалификационные нормативы по физической
подготовке, могут получать до 200 тысяч рублей. Курсантам ежегодно
предоставляется два отпуска – зимний 15 суток и летний каникулярный
отпуск 30 суток. Причем поездка в летний отпуск предоставляется
бесплатно, оплачивается стоимость проезда. Время обучения в вузе
засчитывается в срок военной службы, они обеспечиваются всеми видами
довольствия – и вещевым, и продовольствием. Причем обеспечение
проводится в порядке, который определен нормативными актами Министерства
обороны. Для желающих развиваться в академии предусмотрены ряд
образовательных программ, в частности переводчик в сфере
профессиональной коммуникации, где куранты получают ещё дополнительную
квалификацию по иностранному языку. Вместе с тем есть и оборотная
сторона медали. За недисциплинированность, неуспеваемость, за нежелание
учиться, для граждан окончивших военные вузы и уволенных с военной
службы раннее срока в контракте предусмотрено возвращение средств в
федеральный бюджет, которые были затрачены на военную и специальную
подготовку. В целом, меры материального стимулирования постоянно
развиваются. То же самое я могу сказать про наш преподавательский
состав. Как я уже говорил, существует система материального
стимулирования, как для военнослужащих, так и для лиц гражданского
персонала. Я могу сказать, что сегодня с учётом указа президента №597 от
7 мая 2012 года преподаватели из числа гражданского персонала получают
дорожную карту, и их денежное содержание находится на уровне ведущих
преподавателей вузов страны.
И. КОРОТЧЕНКО: Поясните, что такое дорожная карта.
О. УСАТЕНКО: Это план мероприятий, направленный на поддержание
социальной защищенности в частности таких категорий, как преподаватели,
научные сотрудники. В соответствии с указом президента к 2018 году
средняя зарплата данных лиц должна в два раза превышать среднюю зарплату
в регионе.
И. КОРОТЧЕНКО: Как дальше строится карьера молодого лейтенанта,
который закончил академию и получил первичное воинское звание и
отправляется в войска?
О. УСАТЕНКО: Прохождение службы в войсках, безусловно, зависит от
предназначения. Первичные воинские должности – это инженер расчёта,
начальник отделения, командир группы подготовки пуска, либо это
должности, связанные с технической ракетной базой. Фактически мы готовим
офицеров на первичные должности, и в зависимости от прохождения службы
они имеют возможность непосредственно повышать свою квалификацию как в
войсках в системе профессионально-должностной подготовки, и потом при
прохождении дальнейшей службы опять поступить в академию и получить уже
второй уровень образования. Это офицеры с высшим военным образованием по
программам высшей военной и оперативно-технической подготовки.
И. КОРОТЧЕНКО: Это для замещения каких должностей?
О. УСАТЕНКО: Это для замещения должностей командир дивизиона, командир полка, командир дивизии и их заместители.
И. КОРОТЧЕНКО: Если дальше человек задумывается о своём служебном
росте, то это уже следующая ступень Военной академии Генерального штаба.
О. УСАТЕНКО: Да. Между учебой в академии, безусловно, существуют
курсы повышения квалификации соответствующей переподготовки. Мы
реализуем боле 120 программ повышения квалификации различных категорий.
Не только командиров и инженеров, но и других специалистов.
И. КОРОТЧЕНКО: До недавнего времени остро стояла проблема с жильем
для тех военнослужащих, которые проходят службу в Москве. Наверно,
какая-то часть и ваших офицеров в академии, очевидно, также является
очередниками. Как это вопрос решается?
О. УСАТЕНКО: До недавнего времени в академии было более 200
военнослужащих, которые стояли в очереди. Сегодня данная проблема
фактически решена. Многие военнослужащие получили извещение для
заселения. Причем получили в новостройках Москвы. Сейчас идёт процесс
оформления документов, и я думаю, что к концу 2015 года эта проблема
будет фактически решена для преподавателей академии.
И. КОРОТЧЕНКО: Спасибо.
Источник: http://rusnovosti.ru/
Inside the bar near Union Station, the two men
propped their elbows on a table and locked hands. They’d paired off,
American versus Russian, congressman from California versus deputy mayor
of St. Petersburg. It was the 1990s, not long after the Soviet Union’s
collapse, and Dana Rohrabacher squinted across the table at his
opponent, a compact Russian with wispy blond hair and hooded blue eyes.
The man carried himself with cool poise. Earlier that day, he and two of
his colleagues had joined Rohrabacher and a group of right-wingers for a
game of touch football. The Russians acquitted themselves well.
The Cold War was over. Hopes for cooperation between former
enemies ran high. The Russian delegates had wanted to meet Rohrabacher, a
former speechwriter for Ronald Reagan who had helped shape the Reagan
Doctrine, which sought to undercut Soviet influence around the world by
backing anticommunist guerrillas. Rohrabacher had managed to avoid
military service himself during the Vietnam War but often boasted about a Charlie Wilson moment he had in Afghanistan in 1988, when he spent a couple of weeks with a mujahedeen
unit near the city of Jalalabad. He claimed to have helped shoot a
missile at a Soviet position, taking return fire for his efforts.
He
was just the guy to wrassle Russkies in a bar. The group also included
Ed Royce, another California Republican congressman who now chairs the
House Foreign Affairs Committee, and Jack Wheeler, a professional
adventurer and anticommunist activist who had spent time with insurgents
around the world. They rolled into Kelly’s Irish Times, an F Street
dive that has seen its share of crapulent Washington history. They drank
cheap beer. Lots of it. They drank until the inevitable question came
up: Who really won the Cold War? Or, as Rohrabacher clarifies today, did
the Americans win the Cold War, “or did it just end?” There were many
possible ways to decide the question. Arm wrestling was deemed best. So a
table was cleared. A crowd drew near. The congressman would take on the
deputy mayor.
As Rohrabacher leaned forward and clasped hands with his foe, he
soon realized that the diminutive Russian bureaucrat was stronger than
he expected.
It was over in an instant. The deputy mayor torqued
his shoulder. The congressman went down. With the American’s arm pinned
to the table, the Russian smirked. He was, after all, a judo black belt
with a lifetime of experience throwing opponents to the ground. He had
also done 16 years in the KGB.
This marked the precise moment that Representative Dana Rohrabacher first fell for Vladimir Putin.
Roughly
20 years later, the California Republican still goes a little gooey
over Russia’s strongman president. Rohrabacher, who chairs the House
Foreign Affairs subcommittee on Europe, Eurasia and emerging threats,
has navigated a remarkable arc from self-professed “ultimate cold warrior”
to friend of the new, and increasingly grumpy, Russian bear. More than
anyone in Congress, he has become a reliable defender of the Russian
point of view, whether it has to do with NATO expansion (“not thoughtful
in creating a better relationship with our former enemy”), the
inadvisability of economic sanctions (“instead of doing it that way, we
should be making an all-out effort to create dialogue”) or the current
hostilities in Ukraine, which Rohrabacher says were precipitated at
least in part by Western meddling (“I don’t think we should blame all
this on Russia”).
It might be a fringe stance, but Rohrabacher is
consistent if not compelling to a Washington audience that is dubious
about Putin but unsure just what to do about him. In a way, it’s the
same gospel of detente Henry Kissinger has been preaching since Nixon:
The United States needs to deal with Russia and try to find common
ground. Russia’s voice needs to be heard.
“I think if we had
areas of better cooperation with Russia, we could have averted a
relationship that is now on the rocks,” says Rohrabacher, who nods to
Putin’s “many flaws” but also thinks the United States “should not be
trying to antagonize him.” “Over the years we have minimized the areas
of cooperation and maximized efforts on things that could be viewed as
belligerent by Russia,” he says.
This is as good as it gets for Vladimir Putin in today’s Washington.
At a time of worsening tensions, escalating sanctions and a crashing
Moscow market, when, more than ever, the Russian leader could stand to
have a few friends in the American capital, his old arm-wrasslin’ buddy,
a man viewed by many as colorfully erratic, may be the best ally he
has.
Or he may be the only one. To Putin and his embattled
regime, that’s increasingly how it looks. Amid December’s Russian ruble
collapse, Foreign Minister Sergei Lavrov openly blamed
Washington for his country’s troubles, saying there were “very serious
reasons to believe” that the United States is pursuing a regime change
strategy to topple Putin—aided and abetted by Rohrabacher’s colleagues
on Capitol Hill. “If you look at the U.S. Congress,” Lavrov said,
“eighty percent of them have never left the USA, so I’m not surprised
about Russophobia in Congress.”
Russophobia, indeed. To the
extent Russia has any friends other than Rohrabacher in Washington
today, they are for the most part officially paid for—a slew of slick
and ineffective PR people and lobbyists who have eagerly taken millions
of dollars from Russia in recent years to help burnish its image.
Ketchum, the giant PR agency on the Russia account, has earned more than
$60 million from the Kremlin over the past nine years, according to
legally required disclosures. And for what? Russia is viewed less
favorably today than in 2006, when its relationship with Ketchum began.
In the 2012 presidential campaign, Americans shrugged when Republican
nominee Mitt Romney called Russia America’s No. 1 geopolitical problem.
And today? A recent CNN poll found that 69 percent of Americans view Russia as a threat.
If you look at the U.S. Congress,” said Russian Foreign Minister
Sergei Lavrov, “eighty percent of them have never left the USA, so I’m
not surprised about Russophobia in Congress.”
The flacks and lobbyists have had a difficult assignment, of course:
Spin must accord in some measure with reality to be effective. And when a
country uses force to reclaim former territories, stamps out dissent at
home and does business with banana republic levels of corruption,
reality does not allow much in the way of successful spin. One lobbyist
who worked for the Russians here—and didn’t want to be named for fear of
professional backlash—crudely likened his role to “trying to polish a
turd.”
***
The meetings took place
inside the Kremlin, but not the Kremlin of gilded salons and gorgeous
frescoes. Publicists from Ketchum got the Soviet-style treatment:
smoke-stained hallways with burned-out light bulbs, tiny elevators that
couldn’t fit more than a few people, grim guards at checkpoints. Still,
the trips to Moscow were exciting. Ketchum had access to the highest
levels of government through its contact and patron, Dmitry Peskov,
Putin’s influential press attaché.
Peskov had handpicked Ketchum to work on the G-8 summit in St.
Petersburg in 2006. Russia’s image needed buffing after taking a hit
that winter when Gazprom, the massive state-controlled energy company,
cut off natural gas to Ukraine. Peskov and other media-savvy members of
the Putin administration understood that a Western-style makeover would
help. And Ketchum delivered at the G-8, arranging media interviews and
recording podcasts, and connecting with American think tanks and
officials to show Russia in a more flattering light. Peskov was so
pleased that he inked a broader contract for Ketchum to “facilitate
dialog [sic] and a relationship between The Russian Federation and
representatives of the United States government and media.”
The
deal was a coup, even for a big global company. At about $5 million a
year, it was “one of Ketchum’s top 10 accounts,” according to a former
executive familiar with the Russia portfolio. And the arrangement was
lucrative not only for Ketchum. The firm brought in private consultants,
one of whom was paid more than $850,000 over five and a half years to
court think tanks and seek investment dollars for Russia. Ketchum
employees flew business class to Moscow and racked up expenses as they
spun up their PR operation: op-eds in major newspapers, “influencer”
outreach, a slick new web platform called ModernRussia (now thinkRUSSIA).
For lobbying help, Ketchum turned to The Washington Group, which was
owned by Omnicom, Ketchum’s parent company. Run by Susan Molinari, a
former Republican congresswoman from New York who now heads Google’s
lobbying and policy office in D.C., The Washington Group began reaching
out to members of Congress and officials in the Bush administration. The
lobbyists wanted to discuss economic issues such as admitting Russia to
the World Trade Organization and lifting Jackson-Vanik,
an outdated 1974 amendment that prevented normal trade relations with
the United States and had originally been passed as a way to condemn
Soviet refusal to allow Jewish emigration. Soon, Ketchum landed another
juicy contract, for about $250,000 per month, with Gazprom Export, a
subsidiary fully owned by the Russian energy giant.
A culture clash was already apparent. Russian officials
couldn’t understand why publicists weren’t simply able to buy
journalists. Or manipulate them. Nor did they listen to Ketchum’s pleas
to open up to the Western media, let alone Congress. “It’s not something
that comes naturally to them,” says Ed Verona, the former head of the
U.S.-Russia Business Council, a trade group for American and Russian
companies that lobbies Congress extensively. “Not all Russian lawmakers
are corrupt and there is legitimate lobbying, but unfortunately to a
great extent it still consists of passing an envelope to somebody.”
The
Russians struggled to follow through on advice Ketchum laid out in
briefing papers. When Sergei Kislyak was appointed Russian ambassador to
the United States in 2008, Ketchum drew up an introductory public
affairs plan for him that included receptions with Washington
influencers, prepping for Q&A sessions and an op-ed to herald the
new relationship with America. Kislyak ignored it all. (He also ignored
multiple phone and email requests for comment placed with the Russian
Embassy.) That wasn’t entirely unexpected. Ketchum routinely sent
detailed public affairs plans to the Kremlin that languished in limbo.
Then again, this wasn’t unusual when it came to clients of corporate
public relations agencies. The Russians were just worse about it.
“It could be extremely frustrating,” says the former Ketchum executive.
When
war erupted in August 2008 between Russia and Georgia over South
Ossetia, a disputed territory, Ketchum publicists suddenly found
themselves trying to line up media interviews with Russian officials and
to credential reporters for a war zone. It didn’t go well. The conflict
generated angst in the firm’s New York office, where employees are more
accustomed to selling Crystal Light than spinning a war. Georgian
officials, meanwhile, were on the air nonstop railing against Russian
aggression. Their PR operation ran circles around Ketchum, which copped
to its “communications failure” in an internal document obtained
by Politico Magazine.
The Russian government did, too. In a
December 2008 meeting in Moscow with Rohrabacher and Bill Delahunt, then
a Democratic congressman from Massachusetts, Russia Deputy Foreign
Minister Grigory Karasin conceded that Russia had lost the PR battle to
Georgia, according to a diplomatic cable released
by WikiLeaks. Delahunt told Karasin the Russians needed to “work the
Hill” more effectively. Russia’s perspective wasn’t being expressed.
That task fell mainly to Delahunt and Rohrabacher, two of the earliest
and most vigorous defenders of Russia in the South Ossetia conflict. At
one point, Rohrabacher claimed that unidentified intelligence sources
had told him Georgia started the fighting, which was a key Ketchum
talking point. “The Russians are right. We are wrong,” he said during a Foreign Affairs Committee hearing. One Russian newspaper wrote that Rohrabacher’s comments were the kind that “Russian lobbyists in Washington could only dream of.”
The
newspaper was correct in more than one sense. The Washington Group
lobbyists by this point had in effect stopped lobbying. “They didn’t do
shit,” says the former Ketchum executive. At the end of 2008, according
to the former Ketchum executive, Ketchum replaced its sister company,
The Washington Group, with Alston & Bird, an outside law firm. (In
response to requests for comment, Molinari had an assistant read an
email over the phone that indicated partners at The Washington Group had
taken a vote and decided to lobby for Russia only on the subject of WTO
membership.)
Another dispute unfolded with Clark &
Weinstock, an Omnicom company Ketchum had hired to lobby for Gazprom.
Clark & Weinstock’s star power was concentrated in managing partner
Vin Weber, a former Republican congressman and an adviser to numerous
presidential candidates. “Gazprom didn’t know anyone,” Weber says. “So
we just introduced them. Once you’ve established the relationships, then
you can sit down.”
But Ketchum expected more. One flash point
occurred when Gazprom honcho Alexander Medvedev came to Washington in
2009. Ketchum wanted him to sit down with Senators John Kerry and Dick
Lugar, then the chairman and the ranking member of the Senate Foreign
Relations Committee, but Clark & Weinstock couldn’t get the meetings
on the day Medvedev was available. It was Veterans Day.
In 2010, Ketchum parted ways with Clark & Weinstock. Says a former lobbyist for the firm: “I’m embarrassed I worked on it.”
By
then, President Barack Obama had launched a “reset” policy with Russia
to improve relations. The approach was, at first, encouraging. The two
nations signed a new nuclear arms reduction treaty. They opened a supply
line to U.S. forces in Afghanistan from the Baltic Sea through Russia
into Kazakhstan. Russia also made progress toward getting into the WTO.
Ketchum and its proxies couldn’t take credit for those developments, but
they helped soften Russia’s image. The money kept rolling in.
A new problem loomed, however. After a four-year hiatus as prime
minister, Putin was returning for a third term as president. Many
Russians felt the elections had been rigged. At the end of 2011 and the
beginning of 2012, they took to the streets in huge numbers to protest.
The government crackdown was severe. The KGB strongman was back. He had
his own reset policy in mind.
***
Talk to enough human-rights advocates in Washington and the name von Kloberg is bound to come up. Full version: Baron Edward J. von Kloberg III,
lobbyist for the damned. During the 1980s and ’90s, von Kloberg, who
was neither a real baron nor a real “von,” lobbied for an all-star
lineup of tyrants, including Saddam Hussein, Nicolae Ceausescu and
Mobutu Sese Seko. “[H]e was the William Morris Agency of global
pariahs,” Mark Steyn wrote of von Kloberg in the Atlantic in
2005, not long after the lobbyist leaped to his death from the parapet
of the Castel Sant’Angelo in Rome, like the operatic heroine Tosca. Von
Kloberg had been spurned by his young boyfriend, a Lithuanian masseur
turned business partner. Von Kloberg died for love.
Shame, on the other hand, could never do him in. “Shame is for sissies,” von Kloberg loved to say. The splashy lobbyist enjoyed attending social events in Washington in a black cape lined with red velvet. After Spy magazine
pranked him by sending a neo-Nazi imposter to solicit his services with
the promise of a big payday, von Kloberg showed up at the magazine’s
office wearing a helmet and a gas mask. “I can take the flak,” he said.
For
more than two decades, von Kloberg had the run of the despot niche. No
longer. Since his heyday, Washington lobbying has turned into a
multibillion-dollar enterprise in which much of the stigma attached to
shilling for the unsavory has dwindled or been anonymized by big firms
of lawyers and spin doctors; they are selling services these days, not
salvation. The thinking goes something like this: It’s just business,
and besides, lobbying performs a useful function, as it’s important to
communicate with—and comprehend—rivals and adversaries.
However
you spin it, such lobbying has become part of the American way. “It used
to be just one guy,” says Thor Halvorssen, the president of the Human
Rights Foundation, an organization with Garry Kasparov and Elie Wiesel
on its board. “Now it’s all these PR firms that bullshit everyone.”
The current client roster of Squire Patton Boggs, which includes
human-rights stalwarts such as China, Libya and Saudi Arabia, proves
that if shame is for sissies, it also has an inverse relationship to
money. “We pick our clients by taking the first one who comes in the
door,” Tommy Boggs, also deceased (heart attack), liked to say.
Knowing who is actually lobbying for a foreign entity and
what agenda they are pushing can be difficult, however, given how little
lobbyists have to disclose. According to the Foreign Agents Registration Act of
1938, which Congress passed in response to Nazi propagandists operating
in the United States, anyone working on behalf of a foreign principal
must register contracts and activity reports with the Department of
Justice. They must report what they do, whom they contact and why,
especially if it involves political activity to influence a government
agency or official. But the reasons given are often too broad to make
sense of. Consider one contact that Ketchum made with Congress on April
25, 2007. The FARA disclosures show that a lobbyist sent an email to
“Mitch Wadman [sic], National Security Advisor to Senator [Trent] Lott.”
Ketchum’s description of the interests or policies the lobbyist sought
to influence consisted of one word: “Russia.”
Disclosures by
Ketchum and its lobbyists show very little activity for the millions
they got paid. Alston & Bird, the firm Ketchum hired to lobby for
the Russian Federation, has, to date, reported only one instance of
political outreach, when it contacted assistants of three American
officials about the visit of a Russian deputy minister. For the past two
and a half years, Alston & Bird has reported no activity of any
kind on the account. No emails. No phone calls. Nothing. Overall, they
have earned $1.5 million on the Russia account. (Bob Jones, the Alston
& Bird partner in charge of the Russia account, did not respond to
multiple requests for comment.)
The firm that Ketchum hired to take over the Gazprom account,
Venable, was nearly as listless, aside from a spurt of activity after
landing the contract. From Nov. 1, 2010, to April 30, 2014, Venable,
which put former Democratic Senator Birch Bayh on the account, among
others, sent out seven emails, had four meetings, made two phone calls
and had two teleconferences, according to FARA records. Ketchum paid
Venable $1.1 million. Both Venable and Alston & Bird may have earned
their pay in other ways—by providing political analysis of legislation
and news events, for instance—but whatever they were doing, they were
not lobbying Washington, at least in any disclosed way. (Venable did not
respond to multiple requests for comment.)
Aside from Ketchum,
the Russian government has had little aboveground presence in
Washington. One other large PR agency that has handled Russian work is
APCO Worldwide, which in 2010 took on Techsnabexport, the nuclear
fuel-exporting subsidiary of Rosatom, a state-owned corporation that
controls the Russian nuclear industry. And in 2003, Peter Hannaford, an
APCO senior counselor who had been a Reagan adviser, represented the
Russian Information Agency, the state-operated news service. (Hannaford,
it should be noted, also represented Austria’s far-right Freedom Party,
then headed by Jorg Haider, who once praised the Third Reich for its “orderly employment policy.”) That was about it.
***
Strange bodies infest Capitol Hill. The motorcycle caucus. The peanut caucus. The tennis caucus. In September 2011, Representative Gregory Meeks (D-N.Y.) created another
one: the U.S.-Russia Economic Relations Caucus. With JFK International
Airport in his district, Meeks was focused on international trade and
said he wanted to grant Russia trade status that would allow for
unfettered commerce with the United States. For that to happen, Congress
would have to repeal the Jackson-Vanik amendment, the 1974 legal
provision that restricted trade with certain former Communist bloc
countries. The Russians viewed Jackson-Vanik as a demeaning anachronism.
They wanted it lifted. Many American businesses felt the same way.
Meeks did, too.
“He was on board,” says Verona, who headed the
U.S. Russia Business Council. “He spoke at several of our events. We
appreciated it.”
The relevance of the Russia caucus, however, was
less clear. Its purpose, Meeks said, was to support Russia’s bid for
World Trade Organization membership. A few weeks after its formation,
however, Russia got into the WTO, the culmination of an 18-year process.
What was the point of the caucus now? Other members of Congress don’t
even remember it. According to their disclosures, Ketchum’s PR experts
contacted the congressman just once, to let him know about the visit of a
government minister. Meeks met with the official. And he met with
Kislyak, the Russian ambassador, a cheery, rotund man. If nothing else,
the caucus offered an excuse to convene for vodka. Representative
Michael Grimm (R-N.Y.), one of Meeks’ close friends in Congress, wanted in, too.
A former FBI agent who went “undercover”
on Wall Street posing as a mob-connected trader, Grimm was indicted
last year on 20 counts of fraud and perjury charges stemming from his
ownership of a Manhattan restaurant called Healthalicious; in December,
he pleaded guilty to
one felony charge of filing false tax returns for the restaurant and
announced he would resign from Congress. As part of his FBI alter ego,
Grimm adopted a gangster nickname that reflected an affinity for
expensive threads: Mikey Suits. And “Suits” had a temper. Grimm once
pulled a gun in a crowded nightclub after becoming too friendly with a
married woman and getting into a fight with her husband. More recently,
he threatened to
throw a reporter off a balcony inside the U.S. Capitol. The reporter
had asked about Grimm’s apparent financial indiscretions, which include
alleged campaign finance violations. “I’ll break you in half,” Grimm
told the reporter on camera, “like a boy.”
In August 2012, Grimm became co-chairman of the House Russia caucus. He said the
group was a way to reach out to the large ethnic Russian population in
his district, which encompasses Staten Island and parts of southern
Brooklyn. Perhaps he was equally concerned about his district’s ethnic
populations of Israelis, Poles, Moroccans, Central Africans, Swiss and
Dutch, for he also co-chaired those caucuses. Such member organizations
can help politicians raise money from businesses with interests in
foreign countries. Or they provide an opportunity for a congressman and
his staff to score a junket to an exotic locale.
In November 2012, Grimm and Meeks issued a joint statement after
voting in favor of Jackson-Vanik repeal. The bill passed the Senate a
few weeks later. Instead of responding enthusiastically, however, the
Russians were incensed. The reason? Another piece of legislation had
been fused to Jackson-Vanik. It was called the Magnitsky Act, after Sergei Magnitsky,
a young Russian auditor who uncovered a $230 million fraud that
implicated Russian tax and police officials. Magnitsky was arrested on
bogus charges by police in Moscow in 2008. He was taken to the bleak
Butyrka prison, where Aleksandr Solzhenitsyn had been an inmate, and
then allegedly beaten and tortured. He later died in custody.
Magnitsky’s
former employer, Bill Browder, an American-born investor who runs the
firm victimized by the fraud, aimed to punish the Russian officials
responsible by getting the U.S. government to impose visa sanctions and
cutting them off from the American banking system. Several supportive
senators, chief among them Maryland Democrat Ben Cardin refused to vote
for Jackson-Vanik repeal unless the Magnitsky Act was attached. Other
members of Congress, like Rohrabacher, wanted Magnitsky to be a separate
measure but voted for it anyway. And so it became law. In one stroke,
Congress had elevated Russia as a trade partner and smacked her down
over human rights. Unaccustomed to being named and shamed, Russian
officials were furious.
“A performance in the theater of the absurd,” Russia’s Foreign Ministry called the Senate decision.
Even
as Russian resentment built over Magnitsky, Putin had started to reset
Obama’s reset. Moscow had already moved to stifle pro-democracy groups
and human-rights advocates. Protesters were subject to crushing fines.
Nongovernmental organizations receiving foreign funding had been
punished. Putin booted the U.S. Agency for International Development out
of the country. And after Congress passed Magnitsky, the Russian
government passed a retaliatory law to ban Americans from adopting
Russian children.
“That flushed however many millions of PR
spending down the drain,” says Michael McFaul, the American ambassador
to Russia at the time.
Ketchum’s reported efforts by this point
consisted mainly of sending out press releases, updating websites and
watching Russian money flow into its accounts. Ketchum was still making
about $3 million per year from the Russian Federation. On the Gazprom
account, the payments had increased. They were coming now through a
company in England called Diversified Energy Communications Ltd. From
December 1, 2011, through May 30, 2014, Ketchum received $17.3 million
for its Gazprom work. Ketchum distributed company statements and a
newsletter, put content on social media platforms and, oddly, began
sending out press releases for the Kontinental Hockey League, whose
president at the time was Alexander Medvedev, the Gazprom honcho who
failed to meet with Kerry and Lugar on his trip to Washington.
Ketchum produced one notable PR success for Russia during this period: placing a September 11, 2013, op-ed by Putin in the New York Times.
The Russian president criticized American exceptionalism and wrote that
an American-led strike against the Syrian regime, to which Russia was
supplying weapons, “could throw the entire system of international law
and order out of balance.” He also solemnly counseled, “The law is still
the law, and we must follow it whether we like it or not.”
In February 2014, Russia invaded Ukraine and soon took over
the Crimean Peninsula. All the hockey press releases in the world
couldn’t help its image now.
***
Dana Rohrabacher was getting emotional. He had
been belting out ditties and downing vodka shots in an Italian
restaurant of the Hotel Ukraina, one of Moscow’s iconic Seven Sisters,
the ornate Stalinist buildings that help define the city’s character.
Now the congressman was welling up as he offered a toast. “Here’s to
closer cooperation between our two countries,” he said, according to an
American official involved in the May 2013 congressional visit.
Across the long table, Dmitry Rogozin, Putin’s hawkish deputy prime
minister in charge of the defense industry—and one of the most
anti-American voices in Russia—looked on approvingly. In less than a
year, Rogozin would be among the Russians sanctioned by the American government after Russia’s annexation of Crimea.
It
was a curious confab at which to find Rohrabacher, who is still
overheard at cocktail parties telling people that he “helped kill more
Soviet soldiers than anybody else I know.” In a previous lifetime, the
congressman and his Reaganite friend, Jack Wheeler, used to issue
another kind of toast—“FTC!”—every time they clanked beers: “Fuck The
Commies!” According to Wheeler, the two even conspired to get the code
on the Soviet Union’s diplomatic license plates changed to “FC” for
“Fucking Commies!”
Yet here was a new Rohrabacher in a new
Russia, offering up his heart. The delegation included five other
members of Congress. They had come to learn more about the Boston
Marathon bombers, about whom Russia’s domestic intelligence service, the
FSB, had warned the FBI in 2011. The Rogozin dinner added an absurdist
subtext to the boozy trip. It had been arranged by one of Rohrabacher’s
old friends, on whom the congressman relies for advice on Russia, a
person held in such high regard by Putin and Rogozin that they were courting him to
lobby for the Russian arms industry in the United States. This hulking
man with Dracula eyebrows, clad entirely in black, the official
reincarnation of a 17th-century Tibetan lama, was the action-movie star
Steven Seagal. He sat next to Rogozin’s wife, saying little, and around
him buzzed an entourage of stocky, younger men with black hair who
resembled smaller versions of the actor. One carried a black satchel
filled only with sunglasses for his boss, according to the American
official. “A lot of this is like a bad dream,” says the official.
Seagal has popped up in many strange places in recent years—with Brazilian martial arts fighter Anderson Silva, claiming to have imparted knockout wisdom; on a tank with
Maricopa County, Arizona, Sheriff Joe Arpaio, crashing through a man’s
wall in a misguided attempt to prevent animal cruelty—but acting as a
fixer for a congressional delegation to Russia might be his most
eye-popping cameo. Even more surprising is Seagal’s reinvention as a
Russia expert, via Rohrabacher: In 2013, Rohrabacher refused to hold a
hearing on Russia for his subcommittee in part because Seagal was
unavailable as a witness, according to a source familiar with
Rohrabacher’s association with Seagal.
Rohrabacher defends that
relationship. “I worked for an actor for seven years, and it was that
actor that ended the Cold War,” he says, invoking Reagan. “I know some
people think actors are just reading scripts and are shallow people. I
learned a long time ago that’s not the case.”
Oddly, several of the conservatives who stand up to defend Russia in
Washington are former Reaganites like Rohrabacher, ex-cold warriors who
have gone softer than a Stroganoff noodle on Putin. Rohrabacher is the
most noticeable. But there’s also former Reagan aide Pat Buchanan, who
in December 2013 wrote a blog post titled, “Is Putin One of Us?” Buchanan
wondered if Putin wasn’t a “paleoconservative” in the culture war
against liberal schemes such as gay marriage and abortion. (Putin has
signed multiple anti-gay laws and regularly invokes God and the
resurrection of Russia’s Orthodox religiosity.)
Courtesy of
Rohrabacher, at least one of Putin’s Reaganite fans has appeared before
Congress to voice the Russian perspective or, perhaps, to silence or
confuse opposition to it. For a hearing on the Ukraine crisis before
his subcommittee on July 29, 2014, Rohrabacher picked as a witness
Anthony Salvia, the executive director of the American Institute in
Ukraine, a little-known nonprofit. Salvia served in the Reagan
administration as a midlevel official in the State Department. Before
the committee, he gave a presentation that papered over Russian
aggression in Ukraine. He also neglected to mention that he is a
director of a public affairs firm called the Global Strategic
Communications Group. In 2005, the firm registered to lobby for the
leadership of Rodina, a right-wing Russian political party. The Rodina
chairman at the time was Dmitry Rogozin, the combative deputy prime
minister who feasted with Rohrabacher in Moscow.
That Salvia
wasn’t the ideal witness to comment on Ukraine seemed to escape
Rohrabacher, who grew flustered during the hearing as the ranking member
on his subcommittee, Representative William Keating (D-Mass.), a former
district attorney, rattled off Salvia’s numerous apparent conflicts of
interest. But Rohrabacher has made such missteps before. In April 2013,
he summoned Andranik
Migranyan, the head of a Kremlin-aligned think tank, to testify before
Congress. (Migranyan is considered so compromised in foreign policy
circles that even Ketchum eventually decided not to deal with him.)
During the 2013 congressional trip to Russia, Rohrabacher almost
committed an even more egregious faux pas after Seagal offered to broker
a meeting with Ramzan Kadyrov, the brutal, Putin-installed head of the
Chechen Republic. Rohrabacher was raring to go, but the State
Department, concerned about security, refused to provide support for the
extra leg, according to a source involved in the trip.
Still,
Rohrabacher might be the best defender Russia has in Washington today.
State-funded Russian media can always play clips of Rohrabacher standing
up for Putin to help drum up support. During the Ukraine crisis, for
instance, the congressman gave an interview to
Russia’s RT network in which he pleaded for a little more understanding
for Moscow: “Mr. Putin is demonized by a lot of people here,”
Rohrabacher told the interviewer. “Whenever he’s [just] watching out for
Russia’s self-interest, we’re acting as if this is the old Cold War
days. … Well, Putin has a right to watch out for the interests of the
people there.”
Rohrabacher seems to see in Putin, for all his
faults, qualities similar to those of the man he once worked for—a
leader who restored national pride after a period of defeat, humiliation
and political tumult. Russia, to him, is a country reborn.
“The last time I was there, maybe during the August break, there was a
festival for the birthday of the city of Moscow,” the congressman told
me. “And the whole city was filled with revelers … people drinking and
having a good time, dancing. It was almost like Mardi Gras. The city was
one big party. ... That Moscow birthday celebration reminded me a lot
of the July 4 celebration in 1983, when the effect of Ronald Reagan’s
leadership was becoming felt. … There was a joy that spread across our
country that was in stark contrast to the negativity of four years
before. I sense that same spirit in Moscow. Putin has given them back
pride.”
Come to think of it, “Morning in Moscow” might make a good slogan for a Putin PR campaign.
Russia
may be in the market for a new spin doctor soon, anyway. Ketchum’s
Gazprom contract was canceled last summer. The PR firm still has its
Russian Federation account, but the gig is now little more than a
sinecure. In a recent statement to Politico Magazine,
Ketchum said: “Given the current geopolitical environment, this is a
challenging time to promote economic development for Russia and as a
result we do not have any activity planned in the U.S.” Luke O’Brien is senior correspondent for Politico Magazine. http://www.politico.com/magazine/story/2015/01/putins-washington-113894.html#.VLpfji55j_g
В баре возле Union Station двое мужчин оперлись локтями о стол и
сомкнули ладони. Они сошлись – американец против русского, конгрессмен
из Калифорнии против заместителя мэра Санкт-Петербурга. Это было в
1990-е, после распада Советского Союза прошло совсем немного времени, и
Дана Рорабакер, прищурившись, поглядывал через стол на своего
противника, немногословного русского с тонкими светлыми волосами и
полуприкрытыми голубыми глазами. Мужчина держался с прохладным
самообладанием. Несколькими часами ранее он и двое его коллег
присоединились к Рорабакеру и группе правых во время игры в
бесконтактный футбол. Русские хорошо себя зарекомендовали.
Холодная война завершилась. Надежды на сотрудничество между бывшими
врагами стремительно росли. Российские делегаты хотели встретиться с
Рорабакером, бывшим спичрайтером Рональда Рейгана, участвовавшим в
формировании доктрины Рейгана, которая стремилась подорвать советское
влияние во всем мире путем оказания поддержки антикоммунистическим силам
подполья. Самому Рорабакеру удалось избежать военной службы во время
войны во Вьетнаме, но он часто хвалился тем, что в 1988 году провел
несколько недель в отряде моджахедов недалеко от города Джалал-Абад. Он
утверждал, что помог сбить ракету на советских позициях, приняв ответный
огонь на себя.
В общем, это был как раз тот парень, который мог побороться с
«русскими» в баре. В группу также входили Эд Ройс, еще один
конгрессмен-республиканец от штата Калифорния, который сейчас
возглавляет Комитет по иностранным делам Палаты представителей, и Джек
Уилер, профессиональный делец и антикоммунистической активист, который
взаимодействовал с повстанцами по всему миру. Они вкатились в Kelly
Irish Times на F Street, пивнушку, которая внесла свою лепту в
похмельную историю Вашингтона. Они пили дешевое пиво. Много пива. Они
пили до тех пор, пока не возник неизбежный вопрос: кто на самом деле
выиграл холодную войну? Или, как сегодня уточняет Рорабакер: в холодной
войне выиграли американцы, или она «просто закончилась?» Существовало
множество способов ответить на этот вопрос. Армрестлинг был признан
лучшим. Итак, стол был расчищен. Его обступила толпа. Конгрессмену
предстояло помериться силами с заместителем мэра.
Наклонившись вперед и стиснув в своей ладони ладонь противника,
Рорабакер вскоре обнаружил, что невысокий российский чиновник был
сильнее, чем он ожидал.
Все закончилось в одно мгновение. Заместитель мэра скрутил плечо
конгрессмену. И тот потерпел поражение. Прижимая к столу руку
американца, русский ухмыльнулся. В конце концов, у него был черный пояс
по дзюдо и большой опыт бросков, повергающих соперника на ковер. А за
плечами – 16 лет службы в КГБ.
Так состоялась первая встреча конгрессмена Даны Рорабакера с Владимиром Путиным.
По прошествии 20 лет калифорнийский республиканец все еще проявляет
теплые чувства по отношению к российскому лидеру. Рорабакер,
возглавляющий подкомитет по иностранным делам в Европе, Евразии и
возникающим угрозам, уже проделал значительный путь от убежденного в
своих взглядах «последнего бойца холодной войны» до приятеля нового и с
каждым разом все более сердитого русского медведя. Более чем кто-либо в
Конгрессе он выступает надежным защитником российской точки зрения, будь
то вопросы расширения НАТО («не самый продуманный шаг на пути улучшения
отношений с нашим бывшим врагом»), нецелесообразности экономических
санкций («вместо того, чтобы идти на подобные меры, нам следовало бы
приложить все возможные усилия для налаживания диалога») или текущие
военные действия в Украине, которые, как утверждает Рорабакер, по
крайней мере отчасти были форсированы Западом («Я не считаю правомерным
сваливать всю вину на Россию»).
Возможно, это резкая позиция, но ее воспринимают как
последовательную, если не сказать убедительную в Вашингтоне, который
Путина опасается, но не уверен, что с ним делать. В некотором смысле,
это та же доктрина разрядки, которую со времен Никсона отстаивал Генри
Киссинджер: Соединенным Штатам следует поддерживать отношения с Россией и
попытаться находить общие точки соприкосновения. К голосу России
необходимо прислушиваться.
«Я думаю, что если бы нас и Россию объединяло более тесное
сотрудничество, мы могли бы избежать отношений, которые в настоящее
время на мели», – говорит Рорабакер, который в свою очередь признает за
Путиным «много недостатков», но считает, что Соединенным Штатам «не
следует пытаться против него восставать».
«На протяжении многих лет мы сводили к минимуму сферы сотрудничества,
одновременно прилагая максимальные усилия к тому, чтобы Россия видела в
нас потенциального агрессора», – продолжает он.
Вот собственно и все, чем может порадовать Владимира Путина
сегодняшний Вашингтон. В период обострения напряженности, эскалации
санкций и крушения московского валютного рынка, когда российский лидер
особенно нуждается в поддержке друзей из американской столицы, его
старый приятель и соперник по армрестлингу, человек, воспринимаемый
многими как эксцентричный чудак, оказывается лучшим союзником, который у
него остался.
А возможно, и единственным. Для Путина и его режима, переживающего
тяжелые времена, это стало устойчивой тенденцией. В самый разгар
декабрьского кризиса российского рубля министр иностранных дел Сергей
Лавров открыто обвинил Вашингтон в свалившихся на его страну проблемах,
заявив, что у него есть «весьма серьезные причины полагать», что
Соединенные Штаты проводят стратегию смены режима с целью свержения
Путина — при поддержке и пособничестве коллег Рорабакера с
Капитолийского холма. «Если вы посмотрите на конгресс США, – сказал
Лавров, – 80% его членов никогда не выезжали из США, так что я не
удивлен русофобии в конгрессе».
Русофобия чистой воды. Доходящая до такой степени, что если у России и
есть какие-либо друзья в Вашингтоне, помимо Рорабакера, то им по
большей части официально за это платят — масса поверхностных и
неэффективных пиарщиков и лоббистов, которые на протяжении последних лет
усердно наводили глянец на российский имидж, получая за это миллионы.
Ketchum, гигантское PR-агентство, финансируемое российским
правительством, по данным официального отчета, за последние девять лет
получило от Кремля более 60 миллионов долларов. И что же? Сегодняшнее
отношение к России еще хуже, чем оно было в 2006 году, когда
завязывалось сотрудничество с Ketchum. Американцы только пожимали
плечами, когда во время президентской кампании 2012 года кандидат от
республиканцев Митт Ромни назвал Россию американской геополитической
проблемой номер один. А сегодня? Недавний опрос, проводимый CNN,
показал, что 69% американцев воспринимают Россию как угрозу.
Перед пиарщиками и лоббистами, безусловно, стояла нелегкая задача:
информация, хоть и с предвзятой подачи, чтобы быть эффективной, должна в
какой-то мере соотноситься с действительностью. А когда страна
применяет силу, чтобы вернуть себе прежние территории, подавляет любые
проявления инакомыслия в обществе и занимается бизнесом с таким уровнем
коррупции, какой бывает разве что у банановых республик, сама реальность
не дает ходу успешному пиару. Один лоббист, работавший на русских в
Америке и пожелавший остаться неназванным, опасаясь негативных
последствий для своей карьеры, грубо уподобил свою работу «попыткам
отполировать дерьмо».
*** Встречи с представителями Ketchum проходили в Кремле, но не в
известных всему миру золотых палатах и залах, украшенных великолепными
фресками. Пресс-агентам оказывали прием в советском стиле:
пропахшие дымом коридоры с перегоревшими лампочками, крошечные лифты,
где помещалось только несколько человек, мрачные охранники на
контрольно-пропускных пунктах. Тем не менее, поездки в Москву всегда
были чем-то волнительным. Ketchum допустили к высшим эшелонам власти
через посредство Дмитрия Пескова, влиятельного пресс-атташе Путина.
Песков выбрал Ketchum для работы на саммите G8 в Санкт-Петербурге в
2006 году. Требовалось подправить имидж России после того, как в разгар
зимы «Газпром» перекрыл подачу природного газа на Украину. Песков вместе
с другими подкованными в политтехнологиях членами администрации Путина
понял, что помочь им сможет создание имиджа в западном стиле. И
агентство Ketchum оправдало надежды на G8: записывало подкасты,
организовывало интервью и подключения с американскими аналитическими
центрами и официальными лицами — все для того, чтобы Россия предстала в
более выгодном свете. Песков был так доволен, что подписал с Ketchum
более крупный контракт с целью «облегчить диалог [sic] и отношения между
Российской Федерацией и представителями правительства и средств
массовой информации Соединенных Штатов».
Сделка стала большим успехом, даже по меркам крупной мировой
компании. Принося около 5 миллионов долларов дохода в год, она, по
словам бывшего сотрудника, изучившего портфолио России, относилась к
десятке самых прибыльных предприятий Ketchum. Да и не только Ketchum.
Одному из частных консультантов фирмы на протяжении пяти с половиной лет
было выплачено более 850 тысяч долларов за привлечение на свою сторону
исследовательских центров и поиски инвесторов. Сотрудники Ketchum летали
бизнес-классом в Москву и предпочитали не экономить на раскручивании
своих PR-кампаний: публицистические статьи на главных страницах
крупнейших газет, активная пропаганда, создание новой онлайн-платформы
ModernRussia (в настоящее время thinkRUSSIA).
За помощью в лоббировании Ketchum обратился к The Washington Group,
принадлежащей Omnicom, материнской компании Ketchum. Управляемая Сьюзен
Молинари, бывшим конгрессменом от республиканцев из Нью-Йорка, которая в
настоящее время возглавляет отдел политики и лоббирования Google в
округе Колумбия, The Washington Group начала выходить на членов
Конгресса и чиновников из администрации Буша. Лоббисты желали обсудить
экономические вопросы, такие как принятие России во Всемирную торговую
организацию и отмену устаревшей уже поправки Джексона - Вэника 1974
года, которая мешала нормальным торговым отношениям с Соединенными
Штатами и первоначально была репрессивной мерой в ответ на ограничение
Советским Союзом репатриации евреев. Вскоре Ketchum достался еще один
лакомый кусочек стоимостью около 250 тысяч долларов в месяц – контракт с
«Газпром Экспорт,» дочерней компанией российского энергетического
гиганта.
Однако культурный шок делался все более очевидным. Российские
чиновники не могли взять в толк, почему пресс-агенты попросту не
подкупят журналистов. Или не надавят на них. Они также не желали слушать
призывы Ketchum проводить политику открытости в отношении к западным
СМИ, не говоря уже о конгрессе. «Это им совершенно не свойственно, –
говорит Эд Верона, бывший глава Американо-российского делового совета,
торговой группы для американских и российских компаний, которая
занимается усиленным лоббированием Конгресса. – Не все российские
законодатели коррумпированы, и законное лоббирование существует, но, к
сожалению, в большинстве случаев все сводится к передаче конверта
нужному лицу».
Российские клиенты Ketchum не слишком охотно следовали советам,
изложенным в инструкциях. Когда в 2008 году Сергей Кисляк был назначен
послом России в США, Ketchum составило для него вводный план по связям с
общественностью, который включал приемы у влиятельных лиц Вашингтона,
подготовку к интервью и публицистические статьи, провозглашающие начало
нового этапа в отношениях с Америкой. Кисляк проигнорировал все (равно
как и поступавшие в российское посольство многочисленные телефонные
звонки и электронные письма с просьбами дать какой-нибудь комментарий).
Это не стало полной неожиданностью. Подробные планы по связям с
общественностью Ketchum регулярно отправляло в Кремль, который оставлял
их в подвешенном состоянии. Опять же, в этом поведении клиентов
корпоративных PR-агентств нет ничего удивительного. Русские просто
демонстрируют его крайнее проявление.
«Временами это приносило невероятное разочарование», – признается бывший сотрудник Ketchum.
Когда в августе 2008 года между Россией и Грузией началась война
из-за спорной территории Южной Осетии, пресс-агенты Ketchum внезапно
оказались перед необходимостью выстраивать интервью российских
официальных лиц со средствами массовой информации и аккредитовывать
журналистов для зоны военных действий. Дело не пошло. Конфликт породил
тревогу в нью-йоркском офисе фирмы, где сотрудники привыкли скорее
продавать Crystal Light, нежели пиарить войну. Грузинские власти тем
временем без перерыва выступали по радио и телевидению с протестами
против российской агрессии. Их PR- кампания оказалась на голову выше
Ketchum, который в служебном документе, доступ к которому был получен
Politico Magazine, признал у себя «сбой связи».
Правительство России его тоже признало. На встрече с Рорабакером и
Биллом Делаантом (тогдашним конгрессменом-демократом от штата
Массачусетс), прошедшей в Москве в декабре 2008 года, замминистра
иностранных дел РФ Григорий Карасин признал, что Россия проиграла Грузии
в PR-битве — так сообщается в дипломатической телеграмме, всплывшей на
WikiLeaks. Делаант сказал Карасину, что русским необходимо эффективнее
«работать с Капитолием». Российская сторона свою точку зрения не
озвучила. Это задача в основном легла на плечи Делаанта и Рорабакера,
двух самых энергичных защитников России в конфликте. В определенный
момент Рорабакер заявил, что из анонимных разведывательных источников
ему поступила информация о том, что Грузия первой начала боевые
действия, и это стало ключевым аргументом Ketchum. «Русские правы. Мы не
правы», – заявил он в ходе слушаний в Комиссии по иностранным делам.
Одна российская газета потом написала, что о подобных комментариях
«российские лоббисты в Вашингтоне могут только мечтать».
И оказалась права. Агентство The Washington Group к этому моменту по
сути остановило лоббирование. По словам бывшего директора Ketchum, «они
решили не париться». В конце 2008 года Ketchum заменил свою дочернюю
компанию, The Washington Group, аутсорсинговой юридической компанией
Alston & Bird (в ответ на просьбы прокомментировать ситуацию
Молинари поставила своего помощника зачитывать по телефону сообщение о
том, что по итогам голосования их партнеры из The Washington Group
решили лоббировать интересы России только по вопросу о вступлении в
ВТО).
Другой спор развернулся с Clark & Weinstock компании Omnicom,
которая была нанята Ketchum, чтобы лоббировать интересы «Газпрома».
Основная власть Clark & Weinstock была сосредоточена в руках
управляющего партнера Вина Вебера, бывшего республиканского конгрессмена
и советника многочисленных кандидатов в президенты. «У Газпрома не было
связей, – рассказывает Вебер. – Так что мы просто ввели его в круг
партнеров. После того как отношения установлены, можно вздохнуть
спокойно».
Но Ketchum ожидал большего. Напряженность достигла предела, когда в
2009 году в Вашингтон прибыл Александр Медведев из «Газпрома». Ketchum
хотел, чтобы он провел короткое совещание с сенаторами Джоном Керри и
Диком Лугаром, тогдашним председателем и высокопоставленным членом
сенатского комитета по международным отношениям, но Clark &
Weinstock не удалось назначить встречу на тот единственный день, когда
Медведев был доступен. Это был День ветеранов.
В 2010 году Ketchum расстался с Clark & Weinstock. Как сказал бывший лоббист фирмы: «Мне стыдно, что я работал на них».
К тому времени президент США Барак Обама объявил политику
«перезагрузки» отношений с Россией. Поначалу эта попытка обнадеживала.
Две страны подписали новый договор о сокращении ядерных вооружений. Была
открыта линия снабжения для американских войск в Афганистане от
Балтийского моря через Россию в Казахстан. Россия также продвинулась в
вопросе о вступлении в ВТО. Ketchum и его доверенные лица не могли
поставить этот ход событий себе в заслугу, но и они в значительной мере
способствовали смягчению имиджа России. Деньги продолжали течь.
Однако вырисовывалась новая проблема. После четырехлетнего перерыва
на посту премьер-министра Путин возвратился на третий срок в качестве
президента. Многим россиянам результаты выборов показались
фальсификацией. В конце 2011 и в начале 2012 года огромные массы людей в
знак протеста вышли на улицы. Правительство применило суровые меры в
отношении демонстрантов. Силовик КГБ вернулся. У него на уме была
собственная политика перезагрузки.
***
Побеседуйте с достаточным количеством правозащитников Вашингтона, и
непременно всплывет имя фон Клоберга. Полностью: Барон Эдвард Джозеф фон
Клоберг III, адвокат дьявола. На протяжении 1980-х и 90-х годов фон
Клоберг, который на самом деле не был ни бароном, ни «фон», активно
выступал в защиту тиранов высшего звена, таких как Саддам Хусейн,
Чаушеску и Мобуту Сесе Секо. «Он был агентством William Morris для
мировых парий», – писал о фон Клоберге Марк Стейн в Atlantic в 2005
году, вскоре после того, как лоббист прыгнул в объятия смерти с парапета
Кастель Сант-Анджело в Риме, подобно героине оперы «Тоска». Фон Клоберг
отверг его молодой бойфренд, литовский массажист, превратился в
делового партнера. Фон Клоберг погиб от любви.
С другой стороны, чувство стыда никогда не было ему свойственно.
«Стыд – это для баб», – любил повторять фон Клоберг. Эпатажный лоббист с
удовольствием показывался на светских мероприятиях в Вашингтоне
облаченным в черный плащ на алой подкладке из бархата. После розыгрыша,
устроенного журналом Spy, когда к нему явился неонацист самозванец с
предложением работы и обещанием солидной зарплаты, фон Клоберг появился в
офисе журнала в каске и противогазе. «Я готов к нападению», – сказал
он.
На протяжении более чем двух десятилетий ниша защитников деспотов
всецело находилась во власти фон Клоберга. Теперь все по-другому. Со
времен своего расцвета вашингтонское лоббирование превратилось в
многомиллионное предприятие, где анонимно действуют большие фирмы
юристов и спин-докторов, которых за откровенное подыгрывание
сомнительным лицам уже не так просто упрекнуть; в наше время продаются
услуги, а не спасение. Логика примерно такова: это не более чем бизнес,
кроме того, лоббирование выполняет полезную функцию, ведь с конкурентами
и соперниками важно находить общий язык и понимать их.
Как ни крути, подобное лоббирование стало частью американского образа
жизни. «Если раньше всем заправлял один парень, то теперь его сменили
все эти PR-фирмы, которые пудрят нам мозги», – говорит Тор Халворссен,
президент Фонда по правам человека, организации, в которую входят Гарри
Каспаров и Эли Визель.
Список нынешних клиентов юридической компании Squire Patton Boggs,
включающий таких ярых борцов за права человека, как Китай, Ливия и
Саудовская Аравия, подтверждает, что стыд – дело хот и бабское, но
весьма прибыльное. «Клиентом становится тот, кто переступает наш порог
первым», – любил повторять ныне покойный Томми Боггс.
Однако узнать, кто именно лоббирует интересы зарубежных лиц и какие
задачи перед собой ставит, бывает непросто, поскольку лоббисты
уполномочены раскрывать лишь очень небольшой объем информации. В
соответствии с Актом о регистрации иностранных агентов, принятым в 1938
году в ответ на развернувшуюся в США пропаганду нацизма, любое лицо,
которое действует в интересах иностранного принципала, обязано
докладывать о своих контрактах и деятельности Министерству юстиции.
Необходимо сообщать о роде занятий, о тех, с кем устанавливаются связи и
с какой целью, особенно если речь идет о политической деятельности,
направленной на изменение позиции органов власти или отдельных
должностных лиц. Но зачастую объяснения носят слишком общий характер.
Возьмем один контакт с Конгрессом агентства Ketchum, состоявшийся 25
апреля 2007 года. По данным FARA, один из лоббистов отправил электронное
письмо «Митчу Уодмену [sic], советнику сенатора [Трента Лотта] по
вопросам национальной безопасности». Описание интересов и политики, на
которые Ketchum стремился оказать влияние, сводилось к одному слову:
«Россия».
Доклады Ketchum и его лоббистов выявляют несоответствие между
довольно низкой активностью и получаемыми миллионами. Фирма Alston &
Bird, которую Ketchum нанял для лоббирования интересов Российской
Федерации, пока сообщила лишь об одном случае распространения
политических взглядов — когда она связалась с помощниками трех
государственных чиновников США по поводу визита одного из российских
вице-премьеров. За последние два с половиной года Alston & Bird не
доложила ни об одном действии в интересах своих клиентов. Не было ни
писем, ни телефонных звонков — ничего. Однако фирма получила от
российской стороны 1,5 миллиона долларов (на многочисленные просьбы
прокомментировать ситуацию Боб Джонс, сотрудник Alston & Bird,
работающий с российскими счетами, ответил молчанием).
Фирма, нанятая Ketchum для работы с «Газпромом», Venable, тоже не
могла похвастаться длинным списком, продемонстрировав вспышку активности
лишь после заключения контракта. Согласно отчетам FARA, в период с 1
ноября 2010 года по 30 апреля 2014 года Venable отправила семь
электронных писем, провела четыре встречи, два телефонных разговора и
две телефонные конференции. Агентство Ketchum заплатило фирме 1,1
миллиона долларов. Возможно, Venable, равно как и Alston & Bird,
заработали другими способами, к примеру, проводя политический анализ
законодательных инициатив и происходящих событий. В любом случае они не
занимались лоббированием в Вашингтоне, по крайней мере об этом
официально не сообщалось (несмотря на просьбы, Venable ситуацию не
прокомментировала).
Если не считать Ketchum, заявленное присутствие российского
правительства в Вашингтоне весьма мало. Еще одно крупное PR-агентство,
сотрудничающее с Россией, APCO Worldwide, в 2010 году заключило контракт
с «Техснабэкспортом» — внешнеторговой компанией госкорпорации
«Росатом», контролирующей российскую атомную отрасль. А в 2003 году
Питер Ханнафорд, старший консультант APCO, а в прошлом советник Рейгана,
выступал представителем государственного новостного агентства РИА
Новости (отметим, что Ханнафорд также представлял ультраправую
Австрийскую партию свободы, в то время возглавляемую Йоргом Хайдером,
который однажды похвалил Третий рейх за его «грамотную кадровую
политику»).
*** Капитолийский холм наводняют общества странного свойства. Кокус
мотоциклистов. Кокус производителей арахиса. Кокус теннисистов. В
сентябре 2011 года член Палаты представителей от штата Нью-Йорк Грегори
Микс создал еще один: кокус американо-российских экономических связей.
Располагая международным аэропортом имени Джона Кеннеди, находящимся в
его округе, Микс был нацелен на развитие международной торговли и
ратовал за предоставление России статуса, обеспечивающего
беспрепятственную торговлю с Соединенными Штатами. Чтобы это произошло,
конгресс должен был отменить поправку Джексона - Вэника, правового
положения 1974 года, ограничивавшего торговлю с некоторыми странами
бывшего коммунистического блока. Россия считала поправку Джексона -
Вэника унизительным анахронизмом. И выступала за его отмену. Многие
американские предприниматели разделяли эту позицию. В их числе и Микс.
«Он был на нашей стороне, – говорит Верона, бывший глава
Американо-российского делового совета. – Он неоднократно выступал на
наших мероприятиях. Мы ценили это».
Однако актуальность российского кокуса была не столь очевидна. По
словам Микса, целью кокуса было оказание поддержки России в ее попытках
добиться членства ВТО. Правда, уже через несколько недель после его
формирования Россия попала в ВТО, что стало кульминационным моментом
эпопеи длиною в 18 лет. В чем состоит назначение кокуса сегодня? Многие
члены конгресса и не помнят о его существовании. В соответствии с
отчетами, PR-специалисты связались с конгрессменом лишь однажды, чтобы
сообщить ему о визите одного из российских министров. Микс встретился с
министром. Он также встречался с Кисляком, послом России в США, веселым и
упитанным человеком. Если толку от кокуса было немного, то по крайней
мере, он давал лишний повод всем вместе выпить водки. Майкл Гримм, член
палаты представителей от штата Нью-Йорк и один из близких друзей Микса в
Конгрессе, тоже пожелал присоединиться.
Бывший агент ФБР, Гримм «под прикрытием» работал на Уолл-стрит,
выдавая себя за трейдера, подвязавшегося на гангстерской стезе. В
прошлом году он, как владелец ресторана Healthalicious на Манхэттене,
был обвинен по 20 пунктам в мошенничестве и лжесвидетельстве. В декабре
Гримм признал себя виновным по одному пункту, а именно за подачу его
рестораном ложных налоговых деклараций, и объявил об уходе в отставку с
должности конгрессмена. У агента ФБР Майкла Гримма было и свое
гангстерское прозвище, отражавшее его пристрастие к дорогой одежде,
«Микки-Костюмчики». И «Микки» был с характером. Однажды Гримм вытащил
пистолет, когда в переполненном ночном клубе у него завязалась драка с
мужем понравившейся ему женщины. Совсем недавно он угрожал репортеру
сбросить его с балкона здания конгресса США. Последний интересовался
явными финансовыми проступками Гримма, среди которых и предполагаемые
нарушения в финансировании избирательных кампаний. «Да я тебе все кости
переломаю, как мальчишке», – прямо в камеру заявил Гримм.
В августе 2012 года Гримм стал сопредседателем российского кокуса. По
его словам, группа предоставляла ему возможность установить отношения с
крупной русской диаспорой в его округе, который включает в себя
Статен-Айленд и часть южного Бруклина. По-видимому, ему в равной степени
была небезразлична судьба и других этнических групп округа, поскольку
он сделался сопредседателем кокуса израильтян, поляков, марокканцев,
выходцев из Центральной Африки, швейцарцев и голландцев. Подобные
организации помогают политикам привлекать средства у предпринимателей,
имеющих деловые интересы за рубежом. Или же дают возможность
конгрессмену и его команде весело проводить время в экзотических странах
за казенный счет.
В ноябре 2012 года Гримм и Микс проголосовали за отмену поправки
Джексона - Вэника и выступили с совместным заявлением. Спустя несколько
недель законопроект был одобрен сенатом. Но вместо радости Россия
выразила возмущение. Почему? Отмену поправки объединили с другим
законодательным актом. Он назывался закон Магнитского по имени Сергея
Магнитского, молодого российского аудитора, вскрывшего мошенническую
схему на сумму в 230 млн долларов, где, как утверждалось, участвовали
сотрудники российских налоговых и правоохранительных органов. В 2008
году в Москве Магнитский был арестован по фальшивым обвинениям. Его
заключили в Бутырку, где когда-то сидел Александр Солженицын и где
Магнитский предположительно подвергался пыткам. Позднее он скончался в
заключении.
Бывший начальник Магнитского, американский инвестор Билл Браудер,
компании которого обнаруженные хищения нанесли большой ущерб, решил
наказать причастных к этому российских чиновников, убеждая правительство
США в необходимости ввода визовых ограничений на въезд в США и
блокировки финансовых активов в американских банках. Его поддержали
несколько сенаторов во главе с Беном Кардином, членом демократической
партии, штат Мэриленд, согласившихся проголосовать за отмену поправки
Джексона - Вэника только в том случае, если будет принят закон
Магнитского. Другие конгрессмены, как, например, Дана Рорабакер,
выступали за принятие закона Магнитского отдельно от отмены поправки, но
в итоге проголосовали «за», и в таком виде закон был принят. Одним
махом Конгресс повысил статус России как торгового партнера и положил ее
на лопатки за нарушение прав человека. Не привыкшие к такому обращению
российские чиновники были в бешенстве.
«Представление в театре абсурда», – так определил действия сената министр иностранных дел Сергей Лавров.
Хотя дело Магнитского вызвало возмущение российского общества,
Владимир Путин решил перезагрузить перезагрузку, объявленную Бараком
Обамой. Москва уже начинала подавлять демократические организации и
борцов за права человека. Оппозиционерам предъявлялись непосильные
штрафы. Пострадали негосударственные организации, получающие
финансирование из-за рубежа. Путин разогнал российское представительство
Агентства США по международному развитию. А когда закон Магнитского был
одобрен Конгрессом, российское правительство приняло репрессивный
закон, запрещающий гражданам США усыновлять российских детей.
«Так потраченные на улучшение имиджа России миллионы попросту
вылетели в трубу», – сказал Майкл Макфол, тогдашний посол США в России.
Согласно отчетам, предоставленным Ketchum Министерству юстиции,
деятельность агентства в это время сводилась главным образом к выпускам
пресс-релизов, обновлениям новостных сайтов и подсчетам доходов от
российских клиентов. Работа с российской стороной по-прежнему приносила
Ketchum около 3 миллионов долларов в год. Поступления от «Газпрома»
увеличились. Теперь они проходили через зарегистрированную в
Великобритании компанию Diversified Energy Communications Ltd. С 1
декабря 2011 года по 30 мая 2014 года Ketchum получило 17,3 миллиона
долларов за свою работу для «Газпрома». Агентство распространяло
заявления компании и занималось информационной рассылкой, продвигало
концерн в социальных сетях и, как ни странно, начало публиковать
пресс-релизы российской Континентальной хоккейной лиги, которую в то
время возглавлял Александр Медведев, газпромовский босс, которому не
удалось встретиться с Керри и Лугаром во время его поездки в Вашингтон.
За этот период агентству Ketchum удалось провести для России одну
успешную PR-акцию: в газете New York Times от 11 сентября 2013 года
появилась статья Путина. В ней российский президент раскритиковал
доктрину американской исключительности и отметил, что организованный США
удар по сирийскому режиму, которому Россия поставляет оружие, «может
вывести из равновесия всю систему международного права». И торжественно
заключил: «закон есть закон, и мы должны соблюдать его — нравится нам
это или нет».
В феврале 2014 года Россия вступила на территорию Украины и вскоре
захватила полуостров Крым. Теперь никакие хоккейные пресс-релизы не
смогли бы помочь ее имиджу.
***
Дана Рорабакер расчувствовался. Он во все горло распевал частушки и
одну за другой опрокидывал рюмки в гостинице «Украина», расположенной в
одной из семи сталинских высоток. Теперь, когда конгрессмен предлагал
тост, он хорошо знал о чем говорит. «За более тесное сотрудничество
между двумя странами», – таковы, как сообщает один из присутствовавших
там американских чиновников, были слова Даны Рорабакера во время визита
американских конгрессменов в мае 2013 года. За длинным столом напротив
сенатора сидел и одобрительно смотрел на него Дмитрий Рогозин,
заместитель российского премьер-министра и куратор оборонной
промышленности, отличающийся своими антиамериканскими взглядами. Меньше
чем через год Рогозин окажется среди прочих российских чиновников в
санкционном списке правительства США, составление которого последовало
после присоединения Крыма.
Забавно было встретить на этих посиделках Рорабакера, который, как
говорят, до сих пор похваляется на коктейльных вечеринках тем, что «ему
не известен тот, кто убил бы больше советских солдат, чем он сам». В
прежние времена конгрессмен и его рейгановский приятель Джек Уилер
любили провозглашать тост «FTC!» каждый раз, как сходились их пивные
кружки: «Fuck The Commies!» По словам Уилера, они даже сговорились
изменить номерные знаки советского дипломатического автомобиля на «FC»,
то есть «Fucking Commies!»
Здесь, в новой России, был уже новый Рорабакер, щедрый на душевные
порывы. Делегация сенаторов включала еще пять членов конгресса США. Они
приехали, чтобы собрать больше информации о теракте на Бостонском
марафоне, об организаторах которого ФСБ предупреждала ФБР еще в 2011
году. Ужин с Рогозиным добавил абсурда этому нетрезвому визиту. Он был
организован одним из старых друзей Рорабакера, на советы которого в
отношении России конгрессмен мог полностью положиться. Этот человек был
настолько близок к Путину и Рогозину, что они привлекли его к
лоббированию интересов российской оборонной промышленности в США. Этот
массивный человек с бровями Дракулы, одетый во все черное и
представляющий собой образец тибетского ламы XVII века, был звездой
боевиков Стивеном Сигалом. Он сидел рядом с женой Рогозина и говорил
мало, а вокруг него суетилась многочисленная свита из таких же, как он,
приземистых и черноволосых молодых людей, которые как будто были его
уменьшенной копией. По словам одного из американских чиновников, один из
этих молодых людей носил сумку, целиком набитую солнцезащитными очками
для босса. «Многое там напоминало бредовый сон», – признается он.
В последние годы Сигал появлялся в самых неожиданных местах: с
бразильским мастером боевых искусств Андерсоном Сильвой; на танке с
шерифом Джо Арпайо, Марикопа, штат Аризона, пытаясь предотвратить
жестокость по отношению к животным. Однако роль посредника для делегации
конгрессменов в Россию, наверное, стала самым ярким эпизодическим
выходом актера. Еще более удивительным кажется появление Сигала в
качестве эксперта по российским вопросам, произошедшее с подачи
Рорабакера. Как сообщил источник, близкий к Рорабакеру и Сигалу, в 2013
году сенатор даже отменил совещание подкомитета конгресса по делам
России из-за того, что Сигал не смог на нем присутствовать.
Рорабакер всячески защищает подобного рода отношения. «На протяжении
семи лет я работал на актера, и этот актер покончил с холодной войной, –
намекает он на Рейгана. – Я знаю, что для многих актеры – это
легкомысленные люди, которые только и умеют что зачитывать сценарий. Уже
давно я понял, что это не так».
Странно, что некоторые сенаторы, которые сейчас защищают Россию в
Вашингтоне, раньше, подобно Рорабакеру, были ярыми последователями
Рейгана. Видавшие виды борцы с советским режимом в своем отношении к
Путину кротки, как ягнята. Рорабакер – самая видная фигура. Помимо него
есть еще бывший помощник Рейгана Патрик Бьюкенен, который в декабре 2013
года написал в своем блоге пост под заголовком «Путин — один из нас?»
Бьюкенен размышлял о том, является ли Путин одним из
«палеоконсерваторов» в культурной войне против либеральных схем вроде
разрешения гомосексуальных браков и абортов (Путин подписал несколько
законов, направленных против гомосексуалистов, и ратует за православные
ценности и воскрешение ортодоксальной русской религиозности).
Учтивость Рорабакера, по крайней мере одного из нынешних путинских и
бывших рейгановских сторонников, состояла в том, чтобы озвучивать перед
конгрессом российскую точку зрения или же заставлять молчать и сбивать с
толку ее противников. 29 июля 2014 года на слушаниях своего подкомитета
по украинскому вопросу Рорабакер представил в качестве свидетеля Энтони
Сальвию, исполнительного директора малоизвестной некоммерческой
организации «Американский Институт на Украине». Во времена Рейгана
Сальвия был чиновником среднего ранга госдепартамента США. Перед началом
слушаний он сделал презентацию, где подробно описывались факты
российской агрессии на Украине. Однако Сальвия умолчал о том, что он
также является директором PR-компании Global Strategic Communications
Group. В 2005 году эта фирма участвовала в продвижении правой российской
политической партии «Родина». В то время главой «Родины» был Дмитрий
Рогозин, воинственный вице-премьер, встречавшийся с Рорабакером в
Москве.
Тем фактом, что Сальвия был далеко не идеальным экспертом для
описания ситуации на Украине, Рорабакер, казалось, пренебрег. Его
волнение росло по мере протекания слушаний, когда высокопоставленный
член подкомитета Уильям Китинг, бывший прокурор округа, указал на
многочисленные конфликты интересов, в которые Сальвия вовлечен.
Однако Рорабакер и раньше совершал подобные ошибки. В апреле 2013
года он пригласил в качестве свидетеля в конгрессе Адраника Миграняна,
главу прокремлевского исследовательского центра (Мигранян настолько
скомпрометировал себя во внешнеполитических кругах, что даже агентство
Ketchum решило не иметь с ним дел). В том же 2013 году, когда Рорабакер
находился с очередным визитом в России, он чуть не совершил еще более
вопиющую оплошность, после того как Сигал предложил ему встретиться с
главой Чеченской республики Рамзаном Кадыровым. Сенатор был полон
готовности, однако известно, что озабоченный безопасностью
госдепартамент отказался обеспечить ему сопровождение поездки.
И все-таки на сегодняшний день Рорабакер остается главным апологетом
России в Вашингтоне. В попытках получить общественную поддержку,
российские государственные СМИ могут вечно показывать ролики с
Рорабакером, защищающим Путина. Так, во время украинского кризиса
конгрессмен дал интервью телеканалу Russia Today, в котором призывал к
более глубокому пониманию Москвы: «Здесь многие демонизируют мистера
Путина. Всякий раз, когда он защищает интересы России, мы реагируем, как
в былые времена холодной войны... А ведь Путин имеет право защищать
интересы своих людей».
Кажется, что Рорабакер видит в Путине при всех его недостатках
качества человека, с которым он сам когда-то сотрудничал — лидера,
сумевшего восстановить национальную гордость после периода поражений,
унижений и политической неразберихи. Для него Россия – страна на стадии
перерождения. Конгрессмен сказал мне: «Последний раз когда я был в
России, наверное, во время прошлого августовского отпуска, Москва
отмечала День города. Столица была полна гуляющими людьми... люди пили,
веселились и танцевали. Это было похоже на праздник Марди Гра в Сиднее.
Весь город был как одна большая вечеринка... Этот день рождения Москвы
очень наполнил мне празднование Дня независимости США в 1983 году, когда
уже чувствовались результаты правления Рональда Рейгана. Радость,
охватившая тогда страну, резко контрастировала с негативом четырехлетней
давности. Я почувствовал похожее настроение в Москве. Путин вернул
россиянам их достоинство».
Если подумать, фраза «Утро в Москве» могла бы стать отличным слоганом для PR-кампании Путина.
В любом случае Россия рано или поздно вернется на рынок пиара.
Контракт агентства Ketchum с «Газпромом» был расторгнут прошлым летом.
Фирма сохранила российский офис, однако он больше напоминает тепленькое
местечко. Недавно представитель Ketchum заявил Politico Magazine:
«Текущая геополитическая обстановка создает весьма сложные условия для
разработки PR-программы экономического продвижения России, поэтому пока
мы не планируем никакой деятельности в США».
Источник: inosmi.ru
