ПОЛИТИЧЕСКИЙ БЛУД УКРАИНСКОГО НАЦИОНАЛИЗМА

Не менее важная психологическая деталь: украинский национализм торгует собой. Под крики о независимости и патриотизме происходит бесстыжая торговля «телом». Этот национализм, из-за собственной «несамодостаточности», всегда рассчитан на внешнего потребителя, и поэтому пребывает в постоянном поиске партнёра, предлагая свои «прелести» каждому встречному. Вы думаете, пресловутая многовекторная политика Киева появилась просто так, на пустом месте? Многовекторная «любовь» то к одному, то к другому партнёру – закономерное поведение того, кто ищет способы продаться подороже на стороне. В случае с украинским национализмом куда уж «многовекторней» ?Сначала он ублажал на политическом ложе польскую шляхту, потом его тискала в своих лапах австрийская солдатня в годы Первой мировой, затем, как «переходное знамя», его передали для политических утех германскому Генштабу в 1941 г., пока, наконец, не затащили в идеологические будуары ЦРУ, где он пребывает по сей день. 

Каждая идеология, претендующая на универсальность, обладает собственным поведенческим алгоритмом, согласно которому и выстраивает свои отношения с внешним миром. Идеология украинского национализма здесь не исключение. Но каков психолого-поведенческий облик этой идеологии при ближайшем рассмотрении?

Она не является самодостаточной. Украинский национализм не в состоянии выжить самостоятельно, без внешней поддержки. Это полумёртвый организм, который начнёт разлагаться сразу, как только внешние силы перестанут заботиться о его выживании. На данном этапе истории, такими силами являются США и ЕС.

Могут возразить: болгары и сербы, например, в эпоху османского владычества тоже надеялись на помощь внешних сил, в т.ч., Российской империи. Можно ли идеологию болгарского или сербского сопротивления той поры считать не самодостаточной? Нельзя, потому что болгарам и сербам недоставало людей и штыков, а украинскому национализму недостаёт внутриполитической осмысленности. Осмысленность ему придают глобальные геополитические проекты других международных игроков, в которых украинский национализм – лишь пассивное пятнышко на чужой масштабной карте, и то, где-нибудь на периферии.

Но, как всякое воззрение, ограниченное узкими горизонтами самовлюблённости, украинский национализм мнит себя центральной частью великого механизма прогрессивного преобразования европейского континента. Не говоря уже о том, что болгарским и сербским политикам в голову никогда не приходило делить своих граждан на «правильных» и «неправильных».

Этика украинского национализма не совпадает с идентификационной моделью населения Донбасса. Т.е. украинский национализм живёт по законам и нормам, отличным от таковых у другой части населения Украины. Вместо того, чтобы работать на сближение этих двух этических систем, украинский национализм работал на их отчуждение. Он вертится волчком в замкнутом им самим круге противоречий и диких заблуждений, высасывая из государственного тела последние соки. Именно он погубит страну под названием «Украина».

Не менее важная психологическая деталь: украинский национализм торгует собой. Под крики о независимости и патриотизме происходит бесстыжая торговля «телом». Этот национализм, из-за собственной «несамодостаточности», всегда рассчитан на внешнего потребителя, и поэтому пребывает в постоянном поиске партнёра, предлагая свои «прелести» каждому встречному.

Вы думаете, пресловутая многовекторная политика Киева появилась просто так, на пустом месте? Многовекторная «любовь» то к одному, то к другому партнёру – закономерное поведение того, кто ищет способы продаться подороже на стороне. В случае с украинским национализмом куда уж «многовекторней»?

Сначала он ублажал на политическом ложе польскую шляхту, потом его тискала в своих лапах австрийская солдатня в годы Первой мировой, затем, как «переходное знамя», его передали для политических утех германскому Генштабу в 1941 г., пока, наконец, не затащили в идеологические будуары ЦРУ, где он пребывает по сей день.

Украинский национализм оценивается не по тому, что он есть, а по тому, что у него есть. А у него, кроме русофобии, ничего нет. Его самоценность равна нулю, но у него есть русофобия, и готовность прислуживать любой иноземной державе, будь то католической, протестантской или православной (украинские националисты нашли общий язык с православной Румынией в предвоенный период, благо, что это православие румынская верхушка старалась сделать антирусским).

Сам по себе украинский национализм не представляет ценности. Можно провести эксперимент: пусть украинский национализм откажется от русофобской риторики, и сохранит риторику антипольскую (антивенгерскую, антисловацкую, и т.д., т.е. укоротится, как минимум, на 50%), и мы увидим, как катастрофически падёт уровень его поддержки за рубежом, а это для него равносильно смерти.

Политическая психология украинского национализма сервильна, потому что не может быть иной психологии у тех, кто считает главной целью своей жизни «удачно выйти замуж» (в политическом смысле слова), причём, не по любви, а по расчёту. Ведь у украинского национализма любви нет ни к кому.

Можно возразить, что в государственной политике всегда царит холодный расчёт и выгода. Но, если бы украинский национализм был самодостаточной и универсалистской идеологией, он бы признавал обоюдную важность украино-российского сближения и самого тесного сотрудничества. Это было бы, действительно, масштабное геополитическое мышление.

Вместо этого украинский национализм мыслит не на уровне государственных интересов, а на уровне местечковой идеологии, и «выходит замуж» не по государственному (оправданному) расчёту, а исходя из тех политических представлений, которые суть результаты истеричных феерий, регулярно устраиваемых самим украинскими националистами. Украинский национализм — это некая «вещь в себе», которая без русофобии никому не нужна.

Польшу называют «троянским конём» Европы из-за готовности всегда поддержать Вашингтон, и вставить палки в колёса остальной Европе. Украинский национализм – это «троянский пони», готовый вставить палки в колёса всем своим соседям, на поддержку которых он так рассчитывает, и за счёт которой выживает.

Украинский национализм выдвигает территориальные претензии ко всем сразу: Польше, Словакии, Венгрии, Румынии, Белоруссии, России, Приднестровью. Как истеричка, он требует справедливости, понимая под нею плоды собственных галлюциногенных исторических видений.

Такое поведение – результат свободной «политической любви», главного и единственного занятия украинских националистов. Когда ты живёшь «от одного хозяина – к другому», ты не научаешься мыслить эпохально. Ты приучаешься мыслить историческими «пятиминутками». Ты не должен ни к кому прикипать душой, потому что завтра у тебя будет уже новый политический «друг». Твое выживание начинает зависеть от скорости, которую ты сумеешь развить, перебегая из спальни в спальню, и от готовности выполнить любые запросы очередного «мачо».

Таких «мачо», владевших украинскими националистами, было в истории немало (Варшава, Вена, Берлин, Прага, Бухарест, Будапешт, Вашингтон, Брюссель). После выборов 26 октября 2014 г. Верховная Рада покрыта толстым слоем националистических партий. Это значит, что под мантры о независимости и неподкупности начнётся невиданная доселе распродажа Украины всем, кто попросит.

Никогда ещё в истории Украины националисты не поднимались так высоко. И никогда в своей истории она не опускалась так низко.

В.Г

Украинцы под иностранной опекой

В результате Первой мировой войны и распада Австро-Венгрии часть земель нынешней Украины вместе с коренным населением оказалась в составе других государств – Польши, Чехословакии, Румынии. Сегодня нечасто вспоминают о притеснениях в 20-30-е годы ХХ века  малороссийского (украинского) населения на оторванных от Украины землях. А между тем помнить об этом стоит. 

На территориях с украинским населением Польша обязывалась обеспечить украинцам равные с поляками права, гарантировать национально культурное развитие, предоставить автономию, открыть университет и т. д., но ни одно из этих условий выполнено не было. Украинцы, как и великороссы, считались людьми второго сорта, подлежащими ополячиванию и католизации. 

Независимость Польши была признана 10 декабря 1917 года декретом Совнаркома, а 29 августа 1918 года В. И. Ленин подписал декрет Совета народных комиссаров РСФСР об отказе от договоров и актов, заключённых правительством бывшей Российской империи. К тому времени на территории Галиции (Западной Украины) появились сразу несколько республик. Тарнобжегская республика с центром в городе Тарнобжег (сейчас Подкарпатское воеводство Польши) просуществовала всего пару месяцев и была ликвидирована польской армией, а сама ликвидация законодательно закреплена решениями Ликвидационной комиссии Галиции и Тешинской Силезии.

Такая же судьба постигла Русскую народную республику лемков со столицей во Флоринке (сейчас село в Малопольском воеводстве) и Восточно-Лемковскую республику со столицей в Команче (Подкарпатское воеводство Польши). Первая хотела присоединения к России, вторая – к Западно-Украинской Республике (ЗУНР). Все они были ликвидированы польскими войсками, а их активисты предстали перед судом. 

Их ненадолго пережила Гуцульская республика со столицей в Ясине (сейчас посёлок в Закарпатской области Украины). Пока поляки занимались ликвидацией ЗУНР, в состав которой в будущем планировала войти Гуцульская республика, на гуцулов обрушились венгры и румыны. В 1920 году по Трианонскому договору, окончательно оформившему распад империи Габсбургов, Гуцульская республика вошла в состав Чехословакии вместе с остальными закарпатским землями. 

Вот как описывал положение Закарпатья в составе Чехословакии эмигрантский журнал «Свободное слово Карпатской Руси» в 1965 году: «Положение школ… было крайне печально… Под чехами школа была средством для денационализации нашей молодёжи… Согласно международному договору, гарантированному подписями великих держав, чехословацкое правительство не имело никакого права вмешиваться в школьное дело Карпатской Руси». 

Прага пообещала Закарпатью автономию, что было закреплено в Сен-Жерменском договоре 1919 года, согласно которому империя Габсбургов соглашалась на отделение Венгрии, Чехословакии, части польских земель и т.д. Это обещание тоже не было выполнено. Закарпатье автономии так и не увидело, а чехословацкие власти на местах, как писал журнал «Свободное слово Карпатской Руси», «диктаторски распоряжались в крае в течение двадцати лет, то есть все время, пока существовала Чехословацкая республика».

Обретя независимость под свободолюбивыми лозунгами, новообразованные государства (Польша, Венгрия, Румыния, Чехословакия), удовлетворили свои интересы, но они не собирались удовлетворять требования народов, оказавшихся в их границах, в том числе украинцев. Западная Украина переживала в то время драматический период истории: часть населения упорно продолжала считать себя русскими, другая часть уже успела принять недавно сконструированную украинскую идентичность. Варшава, Будапешт, Прага, Бухарест поддерживали украиноцентричную идеологию, намеренно противопоставляя её адептов носителям общерусского сознания. 

В то же время поддержка украинства была строго дозированной. Её оказывалось ровно столько, сколько было нужно для превращения украинской идеологии в противовес общерусскому сознанию, но не так много, чтобы украинский национализм мог конкурировать на равных с государственной идеологией Польши, Румынии, Чехословакии или Венгрии. Известное выражение «натравить русина на русина» относится как раз к этим временам. 

Украиноцентричная публика, однако, напрасно полагала, что ей удастся стать привилегированной частью населения новосозданных стран-лимитрофов. Судьба ЗУНР, Гуцульской и Восточно-Лемковской республик тому красноречивое свидетельство. 

Сегодня причины расправы польских или румынских властей над Русской народной республикой лемков или репрессий чехословацких властей против деятелей Карпатской Руси хорошо понятны. Это было продолжением политики Австро-Венгрии по денационализации западных осколков русского племени. 

Власти Польши, Румынии или Венгрии хладнокровно расправлялись с украинскими деятелями, как только те переходили красную черту дозволенного и недозволенного в отношениях со своими политическими кураторами. Известно о пребывании украинских националистов в пресловутом польском концлагере Берёза Картузская, о смерти от венгерской пули «главнокомандующего» армией Карпатской Украины Михаила Колодзинского, автора военной доктрины ОУН и т.д.

Тема борьбы украинцев с польским, румынским, венгерским режимами – неотъемлемая часть украинского идеологического дискурса. Самый яркий пример – молниеносная ликвидация Венгрией так называемой Карпатской Украины в 1939 году. И Карпатская Украина, и Венгрия были союзниками Гитлера, но фюрер хладнокровно отдал украинского союзника на съедение союзнику венгерскому. 

По замыслу западноевропейских держав, проект украинской самостийности не должен работать на самого себя, он должен работать на других. История пребывания украинских территорий в составе Польши, Румынии, Венгрии, Чехословакии между двумя мировыми войнами служит тому доказательством. 

ВЛАДИСЛАВ ГУЛЕВИЧ